«Театр — это круг доверия»

Анна Жук, научный сотрудник Театрального музея имени Бахрушина и эксперт Союза театральных деятелей России, приезжала в Якутск на лабораторию драматургов, режиссеров и театральных критиков СТД РС(Я). С ней беседовала журналист газеты «Якутия».

«Помимо работы в музее, – говорила она, – я много езжу по регионам». Но не только по регионам, поэтому ей есть что рассказать о том, чем живёт современный театр.

«Впечатление невообразимое»

– В 2012 году на фестивале «Территория» был показан спектакль «Я свободен» по пьесе минского драматурга Павла Пришко. Впечатление было невообразимое. Режиссер Дмитрий Волкострелов стоял за стойкой с бутылкой воды. Перед ним был проектор. С видом исполнения высокой миссии он нажимал на кнопку, и на экране возникали размытые изображения осенней слякоти, неотличимые друг от друга. 365 фото того, что видит собака на прогулке. Волкострелов пил воду и делал вид, что все нормально.
Было скучно. Но постепенно Павел Пришко стал писать новые пьесы. И как–то в одном из баров они показали вполне традиционный спектакль «Хозяин кофейни». Это был спектакль «про меня» – люди узнали в нем себя и свою жизнь.
Своими экспериментами Павел Пришко и Дмитрий Волкострелов хотели создать новое доверие между собой и зрителем, чтобы состояться и быть услышанными.

Приют режиссеров

– Мы живём в век коммуникаций, и надо договариваться, хотя у людей разных поколений разные запросы к театру.
Есть такая режиссер Кэти Митчелл, которую изгнали из Англии, и она поселилась в Германии.
Германия сейчас – приют режиссеров, которых в других местах не понимают. Связано это с тем, что у немцев великая культура, которая пришла к фашизму, и они стараются понять, когда, в какой момент это произошло. Когда, где, почему. Поэтому они и готовы идти на эксперименты, поэтому и приняли изгнанную Митчелл. Для них хороши все языки, кроме пошлого.
А Кэти Митчелл работает со зрителем–интровертом, применяя на сцене различные кинотехники. Можно сказать, она разработала тему кино в театре.
Представьте себе сцену, на которой дом с окошечком. Рядом стоят люди и озвучивают, что там происходит. Висит экран, на котором также демонстрируется онлайн происходящее внутри. И пробуждается животный интерес к тому, что скрыто от прямого взгляда.
Это был спектакль «Кристина», героиня которого умирает. Все свои монологи она произносила за домиком. А последний – в камеру, и это демонстрировалось на экране. Вот пример того, как режиссеру дали инструмент, и он осмысленно подошёл к этому.

О жёлтых обоях и черных тумбах

– Еще я видела в Берлине спектакль Митчелл «Жёлтые обои». Это монолог женщины, которая, живя с нелюбимым мужем и не любя ребенка, постепенно сходит с ума.
Половина сцены закрыта. Актрису озвучивают. Для чего все это? Чтобы показать «вакуумный» мир этой женщины.
Как найти коммуникацию? Когда сидишь в зале, возникает ощущение, что она говорит лично с тобой. У нас сейчас нет полноценного мира, мы постоянно находимся в двух реальностях (имеются в виду, конечно, соцсети). Театр представляет этому конкуренцию уже тем, что собирает нас всех в одном помещении.
Что касается Кэти Митчелл, то, создав «Жёлтые обои», она поняла, что медиа в театре уже проработала и пойдет отныне другим путем.
Следующий ее спектакль был таким – очень скупая сценография, никакого медиа. На черных тумбах стоят два велосипеда. На них сидят люди и крутят педали. По периметру ещё 10–15 человек крутят педали. В зале мигает свет, вырабатываемый ими. А герои – молодая пара. Женщину волнуют вопросы экологии. Мужчина хочет ребенка. Она спрашивает: «Стоит ли приводить в этот мир ещё кого–то, если мы сами не знаем, что делать?»
Поколению гаджетов сложно общаться в реале, а в театре актеры на него наваливаются со своим психологизмом, и Митчелл ищет способы всё–таки привести зрителя туда.
Что ещё нужно сказать о Германии: в театрах там по три–четыре штатных драматурга, и эти энциклопедически образованные люди занимаются, например, переработкой Гете для нового поколения, которое говорит на другом языке. Но это не упрощение, а именно переработка, адаптация.

Задача – выжить

– Театр – круг доверия, куда зритель приходит что–то получить, поэтому и требует искренности и бесстрашия.
Режиссер Юрий Бутусов говорит о Константине Райкине и его театре «Сатирикон»: «Райкин, доверяя тебе постановку, становится, как женщина – весь театр у твоих ног».
В «Чайке», которую он поставил на сцене «Сатирикона», три антракта. Это очень длинный спектакль – сцены повторяются. Аркадина два–три–четыре раза накладывает Треплеву повязку, актеры меняются, говорят с разными интонациями, а финальная сцена повторяется. И постоянно происходит внутренний диалог. Я готова была сидеть там неделю: режиссер хочет со мной поговорить!
Ну, и помимо всего прочего, это была очень красивая «Чайка»: каждая сцена – как этюд художника.
Выжить в современном театре, да и в мире – сложная задача. Но если хочешь родиться – рождайся. Работай.
Режиссер и сценарист Марина Разбежкина как–то сказала: «Все зависит от характера, а не от степени одаренности».
Но так было во все времена. Мария Ермолова, которую Станиславский называл «величайшей из виденных им актеров», десять лет боролась, чтобы прочитать пролог Иоанны Д’Арк из пьесы Шиллера «Орлеанская дева», а потом 18 лет играла ее. Когда она умерла, архиепископ Трифон, который ее отпевал, что ее Иоанна – это благая весть.