Боец разведроты Олег Чепиль: между Кабулом и Кандагаром

Сегодня в гостях у газеты «Якутия» Олег Николаевич Чепиль, награжденный в Афганистане медалью «За отвагу». Больше сорока лет прошло с тех пор, многое забылось. Но что-то помнится так же ярко, будто это было вчера.

В окружении гор

– В армию меня призвали в ноябре 1980 года. Полгода служил под Ашхабадом, в поселке Бикрова. В это время в тамошнем госпитале стали появляться раненые из-за «речки». После их рассказов я и подал рапорт о переводе в Афганистан.

Летом 1981-го погрузили нас в самолет с тетрадями для афганских школьников: кто на этих тетрадях сидел, кто между ними притулился – так и долетели до Кабула. А оттуда – в Газни, провинцию между Кабулом и Кандагаром.

Сначала я попал в минометную батарею 191-го мотострелкового полка, но потом там же стали набирать спортсменов в разведроту, а я со школы карате занимался: как только появились разрешенные секции, так и начал. В общем, подошел им, и меня взяли.

Наш палаточный городок располагался в полупустыне в окружении гор. Ну, к пустыне мы уже с Бикровы привычные, ничего нового. Зимой, кстати, там прохладно, но палатки были утепленные, с деревянными полами, по две буржуйки в каждой. А баню мы сами себе построили. Хорошая была баня, воду водовозка привозила.

Мы у себя постоянно чего-то строили, какие-то бытовые вопросы решали – это же 1981 год, практически самое начало. И с обеспечением сложности были: пока колонны с грузами до нас через Саланг и другие перевалы добирались, духи на них засады устраивали, так что и простой подвоз продуктов был праздником. Помню, сухари в жестяных банках привезли, 1945 года выпуска.

Благодаря пилотам

– А у нас спокойно было. Раз только какая-то одиночная пуля палатку пробила и в железную койку воткнулась, в другой раз на минные поля вокруг нашего городка верблюдов погнали – видать, проход сделать хотели. Но ни последствий, ни жертв не было, только верблюды эти бедные подорвались, и все.

Выезды на боевые задания были в общем-то стандартные: ночью окружали кишлак, а тех, кто пытался из него вырваться, задерживали. Иногда еще прочесывали эти кишлаки, которые один на другой похожи: глинобитные дома с земляными полами, бедность страшная, даже деревьев нет – это я про Газни. А в Кандагаре, куда мы тоже выезжали, зеленая зона. Вода, плантации опийного мака… Но опасно и там, и там.

В госпиталь за все время я попадал дважды. В первый раз с травмой позвоночника, когда вертолет, в котором мы летели, сбили над Панджшерским ущельем. Кто, как я, жив остался, по сей день благодарен пилотам, которые смогли стабилизировать машину, в противном случае погибших было бы больше.

С нами главный штурман 40-й армии летел, который должен был обеспечивать высадку десанта, и эвакуацию быстро организовали: два вертолета нас забрали с места крушения, другие прикрывали.
В госпитале я пробыл месяц-полтора. Вернулся в свою разведроту.

«Откуда такая медаль?»

– Второй раз был ранен в Газни, в самом городе, когда мы шли впереди полка, проверяя дорогу, и по нам ударили из гранатометов из домов и переулков.
А дома думали, что я в Венгрии. Писал, что все в порядке. Мама с братом ни о чем не догадались, а отца уже не было, умер, когда мне четырнадцать исполнилось.

Медаль «За отвагу» я получил, когда мы нейтрализовали душмана, обстрелявшего нашу колонну. При нем нашли еще агитационные документы из Пакистана, откуда он и шел. Ну или они шли, кто знает, сколько их там было… А ликвидировали мы одного.

Когда я в ноябре 1982-го вернулся в Союз, в Ташкенте ребята моего возраста даже попытались наехать на меня: «Откуда у тебя такая медаль в мирное время?»
Долго я еще к мирной жизни привыкал. Тяжело было себя найти, когда люди в большинстве своем знать не знали, что где-то идет война, гибнут наши парни. В Харькове, откуда я родом, мне в военкомате вообще сказали не афишировать, где я был.

А в 1986-м мне посоветовали перебраться на Север. Но ситуация уже была другая, об Афганистане знали, нам стали внимание уделять. В Нерюнгри мне квартиру дали, стали приглашать на разные мероприятия.
Позже я в Якутск переехал, женился на местной. С тех пор тут и живу. В следующем году 40 лет будет.

Другая страна, другие люди

– В Харькове у меня уже никого не осталось. Мамы давно нет, царствие ей небесное, брата тоже. Последней ниточкой, связывавшей меня с родным городом, был друг, но ему повезло оттуда вырваться, сейчас в Крыму живет. Понятно, что ничего хорошего про Харьков он не рассказывает.

А ведь когда-то это был русский город. Развитый, индустриальный. До армии и после я там на заводе работал. Все условия были – живи, учись, спортом занимайся. Я, кроме карате, еще легкой атлетикой увлекался, плаванием, греблей, до октября мы с ребятами на реке пропадали: если в октябре плюс десять, чего же не пропадать.

Но когда я, поработав на Севере, захотел вернуться на родину, это уже была другая страна, другие люди – бедные, озлобленные. Я и вернулся обратно.
Бедность, развал промышленности, вынужденное безделье – это и есть причина всего, что случилось потом. Бедным легче легкого голову задурить, и вот они нашли себе врага. Вернее, те, кому надо, ловко этим воспользовались и подсказали им, кто враг.

Во времена Украинской ССР ничего подобного там не было. Это уже после всяких беловежских пущ национализм голову поднял и Бандеру «героем» сделали.
А нам в свое время на уроках истории в школе рассказывали, как долго и упорно после Великой Отечественной войны пришлось бороться с бандеровцами. Последний их террористический акт с применением автоматического оружия был уже во второй половине 1950-х годов. Поэтому и сейчас нужно быть готовыми к долгой борьбе. Это жестокие люди. Трусливые, но жестокие. Хотя в конце концов СССР с ними справился.