Медали за бой и за труд: Валерий Шарин рассказал, как был «за речкой» и «за ленточкой»

Оба деда Валерия Шарина не вернулись с Великой Отечественной. Один сложил голову «в белоснежных полях под Москвой», второй – в Сталинграде. А сам он был и «за речкой», и «за ленточкой».
За Афганистан у него медаль «70 лет Вооруженных Сил СССР» и медаль правительства ДРА «От благодарного афганского народа», Грамота Президиума Верховного Совета СССР. За участие в СВО, где он был сапером-разведчиком в отрядах структуры «БАРС», — медаль «За отвагу». И медали за добросовестный труд в мирной жизни.

О земляках и братьях

Уроженец села Суола Мельжехсинского наслега Мегино-Кангаласского района, он закончил школу в 1984 году, а в мае 1986-го его призвали в армию.
— С десятью земляками мы оказались в инженерно-саперной учебной части, носившей имя генерала Карбышева, в 1-й роте, которую называли «афганской» — она с самого начала готовила спецминеров для ограниченного контингента советских войск в ДРА – Демократической Республике Афганистан.
Гоняли там так, что другим ротам и не снилось. Помимо теории с практикой, физподготовка, бесконечные марш-броски… К принятию присяги нас осталось двое – я и мой земляк Петр Филиппов из Сымаха. Из учебки выпустились в звании младших сержантов — с правом стать командиром отделения минирования. А 4 ноября 1986 года были уже в Ташкенте.
Когда нас погрузили в ИЛ-76, начало полета было веселым – шуточки, смешки, но в тот момент, когда сказали, что мы уже в небе над Афганистаном, все смолкли, и довольно долго слышен был только ровный гул моторов.
На военный аэродром Кабула прибыли после обеда. Подали грузовой трап, и в нос ударил горячий воздух с песком и пылью, пропахший керосином, соляркой, бараньим и верблюжьим навозом.
Там нас ждал сюрприз: распределением ведал полковник Зубрицкий, оказавшийся родом из Нижнего Бестяха, и он сразу объявил, что мы с Петром остаемся здесь, в роте охраны пересыльного пункта. Все наши возражения и доводы, что мы саперы, что должны ехать дальше со своими, он отмел сразу: «Вас, якутов, и так слишком мало».
Житье там, с одной стороны, было богатое — бассейн, сауна… С другой — мы на своей шкуре узнали, что значит афганская дедовщина. Но всегда держались вместе, что и помогло пройти через все испытания. Нас даже называли «два брата-якута».
А еще служба на пересылке дарила разные встречи. Однажды через нас возвращался из госпиталя в свою часть таттинец Дмитрий Алексеев и дал нам, «молодым», много полезных советов. А вторая – уже из области «очевидного-невероятного», когда у меня целый день гостил мой двоюродный брат Егор Шарин.
Он служил в дивизионе РСЗО «Ураган», и был у него старшина, который в один прекрасный день прознал, что через нашу пересылку должен проследовать к месту службы его брат. А я в тот день был дежурным по автопарку. И писарь знакомый у меня в штабе имелся, так что удалось оперативно переоформить парня в дивизион, и он в тот же день убыл туда через наш автопарк. А в благодарность за своего брата старшина дал мне возможность не просто повидаться с Гошей, а привез его к нам на целый день. Уж как его впечатлили бассейн с сауной и угощение из офицерского пайка — тут мы с Петей, конечно, расстарались. Петя и сам мне был как брат. Но в конце концов нас разлучили, направив его в Кундуз, меня – в Герат.

«На выезд!»

— В октябре 1987 года я был назначен командиром РСМ — роты специального минирования отдельного саперного батальона, который находился на севере страны — в провинции Герат у кишлака Адраскан.
Через неделю после того, как мы прибыли туда, мое отделение было придано дежурной бронегруппе из четырех БТРов. Я – старший экипажа БТР-60, а это с водителем семь человек. Было уже около десяти вечера, когда раздалось: «Бронегруппа, на выезд! Нападение на 14-й пост!»
Он был на пути между Адрасканом и Шиндандом, на горе, которую мы называли Черной. Газанули туда, наш БТР шел третьим. Шли ходко, и чтобы не слететь, я ухватился за ПКТ – танковый пулемет Калашникова.
Бойцы все опытные, мандража не ощущалось. Вокруг – темень, хоть глаз выколи, только высоко в небе звезды сияют, а при приближении к 14-му посту стал заметен свет от трассеров — трассирующих пуль. Как только с первого БТРа ударил КПВТ – крупнокалиберный пулемет, с нашей брони все открыли огонь – и ПКТ, за который я по неопытности держался, тоже. У меня от неожиданности чуть сердце не разорвалось. Вдобавок сразу не разберешь, куда стрелять, но тут во тьме в бок нам сверху пошли трассеры, и я дал очередь туда, а когда БТР застопорил ход, спрыгнул и, оказавшись между камней, обнаружил, что уже расстрелял два из четырех магазинов – и хоть убей не мог вспомнить, когда это я успел их сменить. На этом все закончилось — духи растворились в ночи.
Но их наглость поражала: пост на Черной горе был вооружен до зубов – четыре танка, крупнокалиберные пулеметы ДШК и «Утесы», безоткатные орудия – но и это не удержало их от нападения!
Сначала они обстреляли проходившие под горой два военторговских КамАЗа: там водитель и сопровождающие — гражданские, только один солдатик для охраны. Они из Герата в Шинданд фрукты везли. Шофер сразу погиб, солдат скатился под машину и затаился – тем и спасся, а духи, перетряхнув их убогий груз, не иначе как с досады еще и пост атаковали — и убрались оттуда лишь после стычки с нами. В темноте они ориентировались прекрасно, и простые минные поля, без «сюрпризов», по моим наблюдениям, помехой у них не считались.
Война там была рейдовая – уходишь в рейд из части когда на месяц, когда на две-три недели. Вот, к примеру, на берегу реки Гильменд — кишлачные районы (не один кишлак, а несколько — неподалеку друг от друга), и там надо провести зачистку: мы окружаем район, туда заходят «сарбозы» — афганская армия, их еще «зелеными» называли. Но с ними надо было держать ухо востро. Там, в этих кишлаках, их родня, друзья – не будут же они всерьез с ними воевать…

Гибридная война

— Минировали мы и караванные тропы со стороны иранской границы, откуда «духам» шло оружие. Оттуда – оружие, взрывчатка, туда – наркотики. Сопротивление, понятно, тем ожесточеннее, чем их больше. Если их много – стоят насмерть, если мало – могут и сдаться.
Но обычно они ходили под видом мирных караванов: подойдешь – стоит бедно одетый старик, ну или кто помоложе, но тоже в лохмотьях – знают, что шурави бедноту жалеют, и смотрят честным взглядом, а оружие и наркотики поди еще найди среди баулов.
Вооружение у них было самое разнообразное – даже времен Первой мировой, но полно было и китайских калашей, а позже потоком пошло западное оружие – те же М-16, американские штурмовые винтовки. Тогда ведь тоже шла гибридная война против нас. Мы и там против всего мира воевали – как и сейчас.
А жизнь тамошняя вся была на контрастах: пашут землю сохой, которую тянет бык, а рядом поет магнитофон-двухкассетник — страшный дефицит в наших краях в то время.
Мы уже знали, что близится вывод войск из Афганистана, и надо было обезопасить бетонки — дороги, по которым должны были двигаться наши колонны — минировать их обочины и выходящие к ним горные ущелья.
Работали порой целыми днями, а жара там такая, что на земле долго не простоишь — ноги сквозь подошвы обжигает.
Но вот кого жалко было, так это собак из роты разминирования. Мы-то в берцах, а у них лапы, и больше получаса они работать не могли. Хотя и полчаса – это много, минут пятнадцать – предел. Потом пса надо отвести в тенек от БТРа, напоить, водой облить. Этим всем кинологи занимались. На одну собаку – один кинолог. 39 собак в роте и кинологов, соответственно, 39.
Но собака работает только до первого взрыва. Потом – все. Уже и запаха тротила пугаться будет. Таких «контуженных» охранниками пристраивали. Они же умные очень, хорошо службу несли.
Да у нас все хорошо служили. В батальоне — весь советский интернационал – и прибалты, и узбеки, и таджики, и армяне. Украинцев много было — кстати, поведение их уже тогда настораживало. Они из Ивано-Франковской области были, из Львовской. Держались обособленно, русских «москалями» называли, а мы их – «западенцами» и — между собой – бандеровцами. Уже тогда. Но в советское время, конечно, и представить было нельзя, что мы будем воевать с ними.
И воспитание было другое. Сколько нам тогда было – восемнадцать лет, двадцать, но долг свой хорошо понимали. Не было такого: ой, не хочу воевать, не буду. И на спецоперацию я пошел добровольцем. Я же сапер, мой опыт там нужен.

Боевое братство

— Когда я в первый раз туда поехал, в 2022 году, на Украине в ходу были мины советского производства. Вот во второй раз, в 2023-м, уже пошли натовские. Немецкие мины, например, разминированию не поддаются. Можно лишь обозначить их и обойти. Еще, конечно, выстрелом можно обезвредить, но лишний шум не нужен, чтобы к ДРГ — диверсионно-разведывательной группе – внимания не привлекать.
Работать приходилось в одиночку, совсем не как в Афганистане — там мы взводами выходили, ротами, а тут ещё и дроны, и торопят все время: «Быстрее, быстрее!» А трудность работы сапера в том, что приемы установки мин, растяжек и всяких «сюрпризов» ограничиваются лишь фантазией твоего противника, и одинаковых методов устройств минно-взрывных заграждений нет.
В 2022 году я там два месяца пробыл — на границе Харьковской и Луганской областей. Контракт был на три месяца, но меня ранило. Месяц в госпитале, потом домой, тут подлечился и в 2023-м снова контракт подписал – уже на полгода, и был в Луганской области с мая по декабрь 2023-го.
Первый раз запомнился нескончаемыми дождями. А в 2023 году – как отрезало: лето жаркое, засушливое, даже местные удивлялись, что это у них с погодой.
Кстати, дожди – не самое плохое. Там ведь, случается, без воды иногда сидишь — доставить нет возможности, машины жгут на подходе. Тогда оставляют продукты в нескольких километрах от тебя и отправляешься за ними сам. Ночью, так относительно безопаснее. И сколько на себе утащишь? Вот и берешь немного хлеба с тушенкой и то, что нужнее всего – воду. Так что дожди нам даже на руку были – дождевой водой и напьешься, и умоешься.
Вот чего там по-настоящему с избытком, так это мышей. Однажды ночью в соседнем блиндаже рекорд установили – 95 длиннохвостых в мышеловки угодило. За одну только ночь. Китайские пластмассовые мышеловки — это вещь, безотказно работают. Десяток таких в хозяйстве просто необходим. И конечно, в каждом блиндаже по кошке. В Афганистане, помнится, пауки и скорпионы донимали, фаланги всякие…
А радости — такие же, как на той войне. В Харьковской области встретил земляков из «Боотура» — вот это счастье было! Я же там совсем один был, так истосковался по родной речи, родным лицам… Отпраздновали с парнями встречу, как полагается – я пожарил якутские оладьи, гуся добыли — охота в тех краях хорошая, дичи много.
Боевое братство – это не пустые слова. Именно оно помогает выжить. Когда рядом – люди, готовые и плечо в трудную минуту подставить, и собой прикрыть. Там на первом месте – товарищи и выполнение боевой задачи. А главное – Родина. Свободная и независимая от всяких империалистов и их прихвостней. Будет Родина – будем и мы. А не будет Родины – и нас не будет. За это мы в Афганистане воевали. За это воюем и сейчас.