Ветеран спецназа Николай Николаев — о рейдах, засадах и защите Родины на дальних рубежах

«Когда в рейд собирались, со штаба замполит приходил с беседой: «Сынки, завтра тяжелый бой. Но вы помните: мы воюем не за них. За себя. Чтобы здесь не было американских ракет. И заодно помогаем тем, кто с нами сотрудничает». Четко, конкретно. И мы понимали – если с такой беседой пришли, значит, в хорошее пекло попадем», – вспоминает ветеран спецназа Николай Григорьевич Николаев, награждённый в Афганистане медалью «За отвагу».

«Туда бегом, обратно бегом»

До Афгана у него было взрослое детство: в десять лет потерял отца, и овдовевшая мать решила перебраться из Витима в Якутск, где новенького приняли, как «положено».

– Тогда было принято денежку с малышни стрясать, но у меня денег-то и не было, мы ведь с мамой вдвоем жили. Были сестра с братом – сестра на пятнадцать лет старше, брат – на десять, но у них уже своя жизнь.

Мама, хоть и вышла к тому времени на пенсию, устроилась на базу в районе Авиагруппы. Я ей помогал – и дворником, и полы мы с ней вместе мыли. А чтобы не приставал никто, с шестого класса стал заниматься боксом, потом дзюдо.

В армию ушел, схоронив маму. В 1982 году в апреле как раз был спецнабор в Афганистан. 31 человека отобрали в спецназ ВДВ. Отбор там строгий, начиная с роста, чтоб не ниже 170 см, у меня 173, и я оказался самым маленьким, зато у меня были спортивные разряды по боксу и дзюдо.

Отвезли нас в город Чирчик под Ташкентом, в мусульманский батальон – тот самый, который брал дворец Амина.

Попал я в отдельную роту специального назначения, и за два года службы, включая год в Афганистане, не было ничего труднее той подготовки.

Готовили нас командиры, несколько раз побывавшие «за речкой», и которых туда уже не брали после тяжелых ранений и контузий. Когда мы не могли выполнить задачу, их трясло: «Не можете? Погибнете!»

После первого марш-броска кто-то начал проситься в пехоту, кого-то позже медслужба отсеяла – не всякий организм, даже молодой и здоровый, такие нагрузки выдержит.

Подъем в шесть утра, зарядка и пробежка три километра с РД – рюкзаком десантника, но бывало, что его просто гравием засыпали, не скажу, сколько килограммов, но под тридцатник, наверное, будет. Стрельбище в 12 километрах от батальона – туда бегом, обратно бегом. Когда прыгали с парашютом, парашюты везли на машине, а мы бежали за ней. Ещё и жара эта. Но в Афганистане оказалось жарче, чем в Ташкенте.

«В плен не брать»

– В Кабульской спецроте – отдельной воздушно-десантной роте специального назначения – было 140 человек: русские, украинцы, таджики, узбеки, киргизы, чеченцы, ингуши, бурят был, а из Якутии, кроме меня, ещё двое, и нас называли якутами.

Рота курировала пол-Афганистана: банды искали, караваны с оружием и героином. Караван с героином приравнивался к каравану с оружием.

Облеты, рейды, засады… За месяц в роте дней десять проведешь, редко пятнадцать, но и тогда без дела не сидели: тренировались, бегали, стреляли через день, взрывали. Разведчик спецназа должен уметь все.

В свободное время кино смотрели под открытым небом. Сидишь там, а в темноте видно, как трассера пролетают. Культурную программу старались разнообразить: «Ялла» приезжала, Эдита Пьеха, да многие выступали, но не всех удавалось увидеть.

В одном из рейдов в Кандагаре базировались мы в танковой части, куда как раз Кобзон приехал. Только концерт начался – нас подняли по тревоге. И вот мы уходим, а он поет и рукой нам машет.

В Кандагаре том мы однажды хорошую засаду сделали, сестра мне писала: «Услышала по радио: «В провинции Кандагар при помощи народной милиции разбили банду в количестве сорока человек, четырех главарей взяли в плен». Ты случайно в этом не участвовал?» «Нет, – отвечаю, – не участвовал, мы тут дома строим». А как напишешь, что участвовал? По возвращении в Союз потом три подписки о неразглашении давали.

Да и не взяли мы тогда в плен никаких главарей. Это уже после полного уничтожения банды по документам установили, кто там главарем был. Кроме документов, при них ещё альбомы были – как наши дембельские, только все снимки полароидные. В Пакистане фотографировались. Прошли спецобучение и ехали с нами воевать – 40 человек на шести пикапах.

А живыми они не давались. И насчёт нас у них установка была: спецназовцев в плен не брать. Нас учили – при риске попадания в плен подорвать себя, и они об этом знали.

Афганский холод

– Не всегда рейды были результативные: разведка у них везде работала. Узнают, куда мы выдвинулись – и все, тишина, никаких передвижений.

Выбросили нас как-то у кишлака Барик в провинции Бадахшан. Мы, как водится, воды побольше взяли, продуктов поменьше – думали, в жару едем. А там сугробы! Банду сутки ждали – зуб на зуб не попадал.

Хотя холодом в Афганистане никого не удивишь: солнце зайдет – всю жару заберет. Бывало, ночью волосы к камням примерзали. Мы приспособились у бушлатов рукава отрезать, зашивать их снизу и на ноги натягивать. Плюс к бушлату накидная палатка. Так и сидишь, ночь коротаешь.

Но в Барике том могли и насмерть замёрзнуть.

Когда стало понятно, что никто не придет, стали выбираться. Ребята с Ташкента говорят: «Давайте в снег закопаемся, полежим». «Нет, – говорим, – только движение!» Натурально по пояс в снегу брели и вышли, хоть и с небольшими обморожениями, но без потерь.

«Найти и обезвредить»

– Самый памятный рейд был в Суруби – уезде Кабульской провинции. В начале апреля 1983-го поступили разведданные, что там замечено продвижение большого каравана, который при попытке уничтожить его с воздуха обстрелял наши вертолеты и разошелся на несколько групп. Перед нами поставили задачу: найти этот караван – или весь, или часть.

Местность там горная, большие караванные тропы между ущельями, и по этим путям оружие постоянно на север шло, в провинцию Панджшер. И дорога проходила – из Союза в Афганистан. Вдоль дороги наши посты стояли – четыре поста 180-го полка.

На одном из этих постов мы и сделали базу, выезжая оттуда на засады. Обычно-то на вертолетах, но там горы высокие, вертолётчикам трудно работать, и мы на броне приехали, а на засады выдвигались пешком: две группы работают, две отдыхают, потом менялись.

И вот в свое дежурство мы засекли и уничтожили трёх боевиков, а у них оказалась нарисованная от руки карта, на которой все четыре поста 180-го полка обозначены.

Стали мы с засады вниз спускаться, вызвали броню к дороге, там неподалеку пост царандоя – афганской милиции. И вдруг вместо них видим группу, человек двадцать, в советской форме. Но так как мы и сами, бывало, в царандойской форме на засады ходили, и Кабул в местной одежде патрулировали, командир приказал всем прилечь.

К тому же если это наши – они ведь не знают, что мы с засады идем. Знает только царандой, а их как раз и не видно. Решил командир дать красный дым – показать, что свои. А те по нам огонь открыли.

«Товарищ солдат, объясните обстановку»

– Четыре часа утра было, и мы не знали, что первый пост на дороге они уже сожгли и дожигали второй.
А четвертый стоял, и четыре наших брони были там, но тут выяснилось, что на подходе банда – по разведданным, человек восемьсот, и им был дан приказ не трогаться с места: группу уже не спасти, пойдете на помощь – банда уничтожит всю роту.

Но на том четвертом посту был наш земляк Анатолий Назин, оператор-наводчик на БМП. Слышит он по рации бой и говорит: «Командир, мне плевать на твой приказ, земляков вытаскивать надо», – хватает ручной пулемет, прыгает в машину и выезжает со своим механиком-водителем.

Душманы, зная, что у нас четыре машины, и думая, что они все друг за другом идут, их пропускают – тактика такая: первую пропустить, чтобы остальные поджечь.

А там ещё туннелем надо было проехать, и они его, конечно, заминировали. Мы, как могли, проход расчистили, но в ходе боя все не обезвредить, и я с горы вижу, как броня делает разворот, выдергивая катками мины…

Нас наверху пятеро, остальная группа, 20 человек, внизу бьется, патроны на исходе, а душманы, человек тридцать, нас обходить начали и уже в 30-40 метрах, в глаза друг другу смотрим.

Я Толику ору по рации: «Братан, нас обходят!» Он кричит: «Наводи!» – а в это время по той же рации третий вклинивается – подполковник со штаба: «Товарищ солдат, товарищ солдат, объясните обстановку!» Толик ему: «Да подожди ты на хрен, тут земляков окружают!» – и тот: «Понял, понял, товарищ солдат, я жду, вы мне только объясняйте ситуацию».

Я Толика навожу, он бьет по тем тридцати, они откатываются – и на подмогу душманам, которые внизу к нашим подбираются. А к Толику гранатометчики подтягиваются, сжечь его хотят, мы по ним стреляем с горы. И вдруг видим – три брони на всех парах в нашу сторону идут. Оказалось, когда Толик пошел к нам на подмогу, командир решил: раз одна машина уже работает, погибать – так всем.

«Редкий случай»

– А дальше помчались мы постам на выручку. На первом спасать уже некого, на втором – двое живых, третий спасли полностью. С четырех утра бились без передышки, только после обеда к нам на помощь из Кабула разведбатальон подоспел.

Вертушки за ранеными пришли, но кто мог оружие держать – остался. Медик наш, сам раненый – тоже.
Разведбат ещё четыре часа с этой бандой воевал. А мы, выходит, десять часов держались, уничтожив, по разведданным, 150 душманов.

Среди них, кстати, обнаружились два наемника, судя по всему, американские инструкторы: негры – не негры, в общем, перемешанные такие, светлые мулаты. В советской форме они странновато смотрелись, но рядом в рюкзачках их собственная форма была – шорты, рубашки с карманами.

Ещё мы нашли там видеокамеры «Сони» и фотоаппараты «Полароид» – впервые такие видели. Оказалось, банда эта, где на деле было около тысячи человек, поджидала большую автоколонну, которая шла к нам из Союза, и с помощью видео- и фототехники они должны были документально подтвердить ее уничтожение.

Но не вышло у них, хотя и выбили они всю нашу группу. Усиленная группа – 25 человек, а погибших у нас было пятеро, раненых – двадцать. Редкий случай, когда мы так попали. Пятеро погибших – для спецназа это много.

И без того банда большой урон нанесла: все ребята с первого поста и со второго, кроме тех двоих, что нам удалось спасти. Царандой, чей пост у дороги был, мы тоже нашли – перебили их душманы, конечно.
Анатолия Назина за тот бой к ордену Ленина представили, но в итоге он получил Красную Звезду – за то, что нарушил приказ.

«На наших глазах»

– В какие бы мы переделки ни попадали, всегда наш ротный лично за нами летал, сам нас вытаскивал. Самый лучший на свете командир. Якименко, с Украины. На наших глазах погиб.

Мы тогда в Кандагар вылетели на засаду, жара 72 градуса, к стволам не прикоснешься. Уже и команда спускаться была, уже и вертолеты на подходе: первый за нами шел, там вертолётчики и ротный, второй – с группой.

И видим – первый вертолет стреляет по наземной цели, два мотоцикла засек, а мотоциклисты – это однозначно разведчики. Один из этих мотоциклистов и подбил из гранатомёта вертушку с нашим ротным. Вертолётчики сразу погибли, а он ещё два часа прожил.

Мотоциклисты те от нас не ушли. Инкассаторами они оказались – мешок денег при них был, зарплату в банду везли.

…Демобилизовался я в 1984-м. В качестве дембельского аккорда предложили нам или заасфальтировать чего-нибудь, или в рейд пойти. Мы, 20 дембелей, рейд выбрали.

В тот рейд с нами наш повар пошел, Андрей. Он так готовил, что офицеры с нами из одного котла ели. А в рейды у нас и начпрод, и начмед – все ходили, никто не отсиживался. И в этом последнем рейде Андрюха погиб – из гранатомета в спину ему попали. Мы с пулеметчиком его вытаскивали.

Мы победим!

– Разве мог я подумать, что настанет время, когда пулеметчик этот, с которым мы в таких передрягах побывали, будет мне и нашим товарищам писать: «На удобрения пойдете!»

Умом понимаю, что можно человеку мозги промыть. У нас были специалисты, которых в банды внедряли, и они так могли эту банду перебаламутить, что матёрые душманы против своих шли. А тут натовцы годами работали.

Но это я умом понимаю, а сердцем все равно принять не могу. Там друг друга прикрывали, а теперь – «на удобрения пойдешь». Я до сих пор не верю. Не верю.

И именно поэтому надо победить. Если не победим, то конец нам придет. Всем. Но мы победим.

Собрали вот всей ротой деньги, купили джип «Патриот Пикап», в ДНР отправили. И ребят наших поддерживать надо, и семьи их. И, конечно, молодежь воспитывать.

А то у нас патриотизм в последние десятилетия совсем опустили. Преднамеренно, конечно. Потому и думали, что уже всё, кончили Россию, а она вот, возрождается, вся собралась, все национальности, которые разделить пытались.

НВП, начальную военную подготовку, тоже, само собой, в школы вернуть надо. Посмотрите на Украину – ведь их с малых лет натаскивали. С семи лет к рукопашке готовят! Вот и нам надо так. Понятно, что не всем это подходит. В спецназ вон какой отбор, и то не все выдерживают.

Но ведь на нашу державу со всех сторон смотрят, как бы кусок от нее оторвать. А нашим ребятам ее защищать. И они защитят – как мы в свое время.