Разведчик спецназа — о засадах в горах, охоте с вертолета и девизе «делай, как я»

Жизнь на «гражданке» Николай Семенов начинал учителем НВП, а в армии служил в спецназе, участвовал в контртеррористических операциях на Северном Кавказе.

«Помощник повара»

– В спецназ я попал, потому что серьезно тренировался со школы — с седьмого класса занимался боксом. Особых достижений не было, но в республиканских соревнованиях участвовал.

В армию ушел осенью 2004 года.

Служил в Уссурийске, в 14-й отдельной бригаде специального назначения.

То, что часть элитная, было ясно с самого начала: нагрузка ощутимая, причем с первого дня.

Сразу после подъёма в качестве зарядки — кросс на три километра. Тяжеловато, тем более что берцы, которые нам сразу по прибытии выдали вместо кирзовых сапог, редко у кого были по размеру — то больше, чем нужно, то меньше.

А одним только бегом тренировки, конечно, не ограничивались, так что уматывались мы порядочно, да ещё и климат непривычный.

Там любая ранка сразу начинает гноиться. Да даже и не ранка: пришиваешь, допустим, подворотничок, слегка уколешь палец — и готово.

Но со временем ко всему привыкаешь.

Перед отправкой на Кавказ — месяц на полигоне. Гоняли по сопкам — готовили к горной местности.

Стреляли много. Тактические занятия, огневые. Имитировали, к примеру, внезапную встречу с противником лоб в лоб.

Перед отъездом в Чечню все парни сообщили домой, что отправляются туда поварами. Я готовкой никогда не увлекался, поэтому написал, что еду помощником повара. Но мама, как я позже узнал, все равно не поверила.

Прогноз погоды

– На самолёте долетели до Минеральных Вод. Ночевали под открытым небом. А там ёжики в траве — настоящие живые ежики! До этого мы их только в мультиках видели и давай за ними бегать, ловить — они, кстати, совсем не колючие. Посадили их на ночь в ящик из-под тушенки и легли спать довольные.

Утром просыпаемся, а он пустой. Разбежались ёжики.

А нас погрузили в «КамАЗы» и повезли в Моздок, оттуда — уже в Ханкалу.

Ханкала — это пригород Грозного, расстояние примерно как от Мархи до Якутска.

Грозный еще не был восстановлен: уцелевшие дома в следах от пуль и осколков, надпись «Добро пожаловать в ад!» — и лица людей, на своей шкуре испытавших, что такое война.

Но в наше время от боёв уже перешли к терактам, поэтому задания у нас были поисковые, засадные. Вылетали на вертолете в горы — чаще на границы с Дагестаном, Грузией.

Перед каждым вылетом командир проводил инструктаж.

В столовой, которая в таких случаях использовалась как учебный класс, вешали на доску карту и объясняли боевую задачу — куда отправляемся, где именно были замечены бандформирования, прогноз погоды в обязательном порядке.

Однажды удивили, приказав переодеться в спортивную форму — чтобы внимания не привлекать.

«Молишься, чтобы дождя не было»

– Остаться в горах незамеченным — задачка та еще.

То пастух с отарой (а значит, и с собакой) нарисуется. То старушки на сенокос выйдут — ни разу не видел за этой работой мужчин, всегда или женщины, или бабушки. А ровных мест там нет, откуда им в горах взяться, и вот взвалит она на себя целую копну, и так, с копной на горбу, перебирается вверх-вниз.

Глядишь в бинокль — будто стожок ползет. Я смотрел и думал, что за обычаи странные? Мужики у них где? Командир объяснил — известно где. Если выходят, то по ночам, а если по ночам — известно за чем.

Так что в горах повсюду глаза и уши. Заметят тебя — хоть пастух, хоть бабушка — значит, все, меняй дислокацию.

А хуже всего там сырость. Отправляясь на задание, молишься, чтобы дождя не было.

Свою лежанку — наблюдательный пост — не только замаскировать хорошенько надо, но и «гидроизоляцию» сделать — ну, по возможности. Хотя как ни старайся, вода найдет способ просочиться. Да и влажность там большая, особенно если несколько дней в засаде лежать.

А уж если дождь пойдет… До нитки, бывало, промокал, а костер разводить нельзя.

И курить нельзя. В горах воздух чистейший, прозрачный, командир говорил: «Курильщика по запаху за километр учуют».

И так два-три дня, а то и неделю.

Из еды — только консервы. Вода закончится — надо вниз идти, чтобы фляжки наполнить. А внизу, как ни маскируйся, очень легко себя обнаружить.

Случайные встречи

– Ещё был случай, когда стоял на горе́ один наш отряд, другой был на соседней, а когда спускались, в утреннем тумане не разобрались, кто есть кто, и обстреляли друг друга.

Погибших не было, правда, одному ногу всё-таки прострелили, но нога — не голова, обошлось.

В другой раз появились в поле нашего зрения вооруженные бородачи, и командир по радиостанции (это как рация, только мощнее) стал выяснять, кто сейчас находится в нашем районе. А бородачи идут прямо на нас — все ближе и ближе, мы их на прицеле держим. Командир занервничал, напряжение прямо в воздухе ощущалось.

Отбой дали в последний момент — оказалось, это кадыровский спецназ. Так они и прошли — перед самым нашим носом, ничего не заметив.

Бывали и случайные встречи.

Как-то взяли одного на самой границе с Дагестаном — сам на нас выскочил. Бежать не пытался, сопротивляться тоже не стал, да у него и оружия не было, а обыскали — нашли кучу паспортов, все с его фотографией, но на разные имена.

Командир велел его накормить, выделил на ночь теплый спальник, будто мы для него эти консервы и спальник в горы перли. Сказал, что есть такое понятие, как гуманитарное международное право, и мы обязаны обеспечивать пленного всем необходимым, пока не передадим чеченским силовикам.

Ночью мы его караулили, а когда до меня дошла очередь, я его на разговор вызвал. Сам тогда плохо по-русски говорил, и он не лучше, но вот захотелось мне узнать, что же ему спокойно не живется, зачем он по горам с фальшивыми паспортами бегает.

Он сказал, что у него была невеста, но во время войны сбежала с русским солдатом. Ну, так я понял.

Фото на память

– Среди наших командиров тоже были те, которые в первую чеченскую воевали.

Рассказывали, что к ним приезжали Кобзон, Шевчук. А к нам — только генералы и прочее начальство.

Из развлечений — телевизор с видеомагнитофоном, но на нем чаще крутили кассеты с документалкой — учебные фильмы про обезвреживание боевиков и бандформирований.

Художественные фильмы были, но я их не запомнил.

В свободное время музыку слушал: был у меня плеер и с одной-единственной кассетой нюрбинца Никифора Семенова. Запись старая, но ничего другого не было, так я ее по кругу и гонял. Русские парни иногда одалживали послушать, но сразу возвращали — не нравилось, им больше рэп заходил или шансон.

В батальоне пятеро якутов было, в роте — двое. Башкир был один, изредка бурят встречали.

Дни рождения отмечали дружно — если, конечно, он не выпадал на день БЗ — боевой задачи.

Заказывали вино в Моздоке — там бабушки домашнее вино продавали.

А лучшим подарком была фотография. Помните, «мыльницы» тогда пленочные были, но вот фотки распечатать — проблема. Это опять же только в Моздоке можно было сделать. Мы-то безвылазно у себя сидели, туда редко кто выбирался, и надо было ещё уговорить этого человека твои фотографии там распечатать.

Привезут — радость. Родителям отправляли, девушкам, у кого были. А углядишь себя на чьей-нибудь фотографии — говоришь владельцу: «Хочу себе такую». Дарили, конечно — и так, и на день рождения. Лучший подарок.

А лучшее угощение — шашлыки из кабаньего мяса на костре.

Охота с вертолета

– Кабанов там по лесам полно. Охотились на них в свободное время. Меня всегда в таких случаях брали, хотя я не фанат этого дела, но для них любой якут — охотник, снайпер.

У нас, кстати, постоянно проводилась огневая подготовка из всех видов стрелкового оружия — при такой подготовке хочешь не хочешь, а станешь метким стрелком.

К тому же кабаны эти прямо дуреют, когда вертолет снижается. В тамошних лесах поляны вроде наших аласов, и они, бедные, прямо туда выбегают — как тут не попасть? Тем более что среди них такие огромные попадаются! В общем, с пустыми руками в отряд мы никогда не возвращались, а то в столовой из мясного — только консервы и сало, и свежатинка всегда шла на «ура».

Пробыли мы там почти семь месяцев.

После дали реабилитационный отпуск на полтора месяца: от беготни по горам с тяжелыми рюкзаками здоровье страдает, для суставов и прочего организма такие нагрузки не полезны.

«Дом родной, двор – все оттуда»

– В армии думал: а что дальше? Учителем истории мечтал стать.

После демобилизации работал в Якутске, в охране медцентра, потом поступил в Дальневосточное высшее военное командное училище в Благовещенске, но не доучился. Там две специальности давали: военная — командир взвода, гражданская — менеджмент. Вот по этой гражданской специальности я заочно закончил Российский государственный университет туризма и сервиса. Параллельно работал — преподавал НВП в Майинской школе.

Закончив ещё и СВФУ, стал учителем ОБЖ, после чего четыре года работал в Мархинской кадетской школе, один выпуск у меня был, затем — кадетский класс в Батаре, на родине Федора Попова, где школа носит его имя.

Позже был завучем Майинской вечерней школы, главным специалистом по воспитательной работе Управления образования Мегино-Кангаласского улуса.

Сейчас работаю в Харанской спортивной школе воспитателем.

В общем, 11-й год в сфере образования, и пришел к выводу, что раньше слишком узко понимал суть военно-патриотического воспитания, ограничиваясь строевой и военной подготовкой. А упор надо делать на гражданско-патриотическом. Патриота семья воспитывает, дом родной, двор — все постепенно оттуда и вырастает. Поэтому и должны дети знать своих предков, свою родословную, чем сейчас многие увлекаются, и очень правильно увлекаются. Без этого ребенка патриотом не воспитаешь.

«В одном русле надо идти»

– Плюс к традициям надо хорошо знать русский язык, иностранные языки, ни в чем не отставая от других.

У нынешних детей кругозор гораздо шире, чем у нас, они ведь родились в эпоху гаджетов. Цифровизация, IT – их стихия.

По моим наблюдениям, они более социализированы, быстрее ко всему адаптируются. Мы, оказываясь на новом месте, чаще всего стеснялись, зажимались, а они намного раскованнее, активнее, охотно участвуют в разных конкурсах.

Разумеется, их и физически надо развивать, а главное — учить думать. Только так можно вырастить достойного гражданина.

Но при этом педагог, особенно работающий в интернате, должен четко для себя уяснить: у ребенка есть родители, и если они его воспитывают так, а ты — эдак, то это неправильно. В одном русле надо идти или, во всяком случае, стараться быть бережнее, осмотрительнее.

В собственной семье, конечно, проще, здесь работает девиз «Делай, как я», а с учётом того, что у меня дочки, пример они, конечно, чаще берут с мамы. И не перестают удивлять — например, любят петь.

Хотя ясно, в кого пошли — в бабушку. Моя мама, Капитолина Константиновна, музыкальный руководитель в детском садике — до сих пор работает. Многие из ее выпускников поют, а мы, трое ее родных детей, этим похвастаться не можем. Зато у внуков со слухом и голосом все в порядке. Но так и должно быть: младшее поколение талантливее старшего, и мы, взрослые, должны помочь им раскрыть все свои таланты. Дети ведь на самом деле – наше будущее.

Фото предоставлено героем материала.