Среди стали и огня: 85 лет победе советско-монгольских войск на Халхин-Голе

…Казалось, даже ковыль пригнуло к земле, когда над притихшей степью раскатился чуждый здесь боевой клич «банзай!» — словно грозный гул далекого моря, из-за которого незваными явились сюда эти пришельцы. На советских позициях бойцы молча слушали многоустый яростный рев, пока кто-то не сплюнул: «Банзай-то банзай, а в могилу полезай…»

Сквозь пыльные бури

Выпускник двух военных школ – Якутской национальной и Омской пехотной – Дмитрий Оллонов служил на Дальнем Востоке, когда его назначили командиром роты 9-й мотоброневой бригады, дислоцировавшейся в монгольском городе Ундурхан. В марте 1936 года между СССР и МНР был подписан Протокол о взаимопомощи: со стороны Маньчжурии, где с 1932-го хозяйничали японцы, провокация следовала за провокацией, на монгольских пограничников нападали, при этом громогласно обвиняя их в нарушении границ Маньчжоу-Го. Но никто особо и не скрывал, что это марионеточное государство – «трамплин» для армии микадо, готовящейся к броску до Байкала.

В марте 1939 года 9-й мотобригаде 1-й армейской группы Георгия Жукова пришел приказ выдвигаться к границе с Маньчжурией. 350 километров прошагали они по земле, породившей некогда потрясателя Вселенной. Песок хрустел на зубах, а во время налетавших внезапно бурь обрушивался со всех сторон, валя с ног, не давая дышать. Но, выбравшись из-под него, придя в себя и отряхнувшись, они продолжали упрямо продвигаться вперед – к Халхин-Голу.

И вот наконец они увидели эту монгольскую реку. За ней сопки. Дальше степь. И граница…

«Не придётся нам позавтракать»

«Раскаты орудий японской дальнобойной артиллерии мы впервые услышали 29 мая», – вспоминал он позже. Тогда же японцы стали бомбить пограничные заставы, а старший лейтенант Оллонов был начальником одной из них.

1 июля на своем командном пункте он увидел на горизонте маленькую движущуюся точку, которая стремительно приближалась. Отряд японской кавалерии… И одновременно в небе появились три десятка вражеских самолетов. Посыпались бомбы. Оллонов доложил об атаке комбату, и вскоре майор Трушников явился сам – учитывая обстановку, не на своих двоих, а по-пластунски. И первыми его словами были: «Дмитрий Данилович, не придется нам сегодня позавтракать». Прозвучало это очень буднично. «Шутка командира вернула мне утраченное было самообладание», – вспоминал он годы спустя. А тогда ему было приказано наблюдать за движением японской колонны, оставаясь до особого распоряжения на КП, рядом с которым стоял пулемет с зенитной установкой.

С каждой минутой становилось все жарче: ударила артиллерия 6-й императорской армии, но и самолеты с красными кругами на крыльях никуда не ушли, с ревом проносясь над головами бойцов, они продолжали утюжить их позиции. Вспоминая навыки стрельбы по летящим учебным мишеням, старший лейтенант дождался, когда японский бомбардировщик начнет пикировать, и выпустил в него всю ленту. Ликуя, увидел пламя над крылом, и вот уже подбитый им самолет с воем несется к земле, оставляя за собой в синем небе черный хвост дыма, а потом взрыв и тучи пыли…

О важности маскировки

Тот первый бой запомнился ему на всю жизнь. А «когда считать мы стали раны, товарищей считать», Оллонов увидел: потерь среди командиров гораздо больше, чем среди бойцов. Почему – тоже стало понятно: в фуражках, с биноклями, пистолетами на боку, приметными пуговицами на кителях, они были живыми мишенями для вражеских снайперов. Сразу сменил он фуражку на каску, обмотал пуговицы тряпочками, вместо пистолета вооружился винтовкой и проинструктировал на этот счет всех, до кого смог «дотянуться». После такой минимальной маскировки потери командного состава сократились существенно.

Но это было лишь начало боев за высоту Баин-Цаган на западном берегу Халхин-Гола. Позднее их назовут Баин-Цаганским побоищем: сотни танков, самолетов, сотни артиллерийских орудий, и в этой огненной круговерти трое суток без сна, без крошки хлеба, а что хуже всего – при сорокаградусной жаре без глотка воды, отбивали советские бойцы атаку за атакой. Дважды раненный, не отходил старший лейтенант Оллонов от пулемета, а когда японцы все-таки откатились, от его роты оставалось 13 человек.

О дипломатии и торговых делах

После Баин-Цагана советское командование срочно перебросило к Халхин-Голу новые войска, в Забайкальском военном округе провели частичную мобилизацию.

В штабе 1-й армейской группы заговорили о переносе боевых действий в Маньчжурию, и в Генштабе РККА было озвучено такое же мнение. На это резко возразил Сталин: «Вы хотите развязать большую войну в Монголии. Противник в ответ на ваши обходы бросит дополнительные силы. Очаг борьбы неминуемо расширится и примет затяжной характер, а мы будем втянуты в продолжительную войну».

Тем временем Великобритания спешно признала «приобретения» Японии в Китае, «дипломатично» поддержав и ее агрессию против Монголии. Подсуетилось и правительство США, пересмотрев денонсацию торгового договора с Японией: для начала продлило его на шесть месяцев, а потом и полностью восстановило, что означало бесперебойное снабжение Квантунской армии грузовиками, станками для авиазаводов, сталью, железом, бензином и нефтепродуктами, и продолжалось это вплоть до японской атаки на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе.

При такой мощной поддержке через несколько дней после Баин-Цаганского побоища японцы возобновили свои атаки, но строго на восточном берегу Халхин-Гола. Соваться на западный уже остерегались.

«До последнего человека»

На 24 августа японцы запланировали наступление, но в ночь с 19-го на 20-е советско-монгольские войска ударили первыми. Бомбардировщики, за штурвалами которых сидели наши асы с опытом боев в Китае и Испании, обрушили на японские укрепления тонны бомб, по их позициям били 200 артиллерийских орудий. Но оборонительные укрепления 6-й императорской армии на центральном участке фронта устояли, и наступающие части смогли продвинуться там лишь на несколько сотен метров.

Подземные укрытия в три-четыре наката пробить было невозможно. А враг вел из них прицельный огонь. Оллонов приказал подкатить к амбразурам и входам бочки с бензином. Запалив и скатив их в подземелья, бойцы швыряли вдогонку гранаты. Других способов выкурить оттуда японцев не было. И пленных практически не было. Жуков вспоминал: «Японские части дрались до последнего человека». Наши тоже.

Бои закончились к концу августа. 31-го японцев вышибли из Монголии окончательно. Но столкновения продолжались еще две недели, а крупнейший воздушный бой состоялся и вовсе 15 сентября – в день подписания перемирия.

Память о Халхин-Голе

Свой первый орден Боевого Красного Знамени за Халхин-Гол старший лейтенант Дмитрий Оллонов получил в Кремле из рук всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина. Потом у него будет и второй такой орден, и три ордена Красной Звезды. И орден Монголии «За боевые заслуги».

Ветеран трех войн, он сражался и в Сталинградской битве, и на Курской дуге – в самом пекле, под Прохоровкой. Танки полка, где он служил, первыми ворвались в Прагу на рассвете 9 мая 1945 года.

На фронтах Великой Отечественной воевали и его родные братья: Федор вернулся домой инвалидом первой группы, Николай – третьей. Младший, Прокопий, погиб под Воронежем.

А 9 августа 1945-го началась для Дмитрия Оллонова вторая война с Японией, когда он дрался уже не за сопки, а освобождал города, и в одном из них, Мукдене, был назначен комендантом.

…В этом году исполняется 85 лет победе советско-монгольских войск на Халхин-Голе, которую японцы запомнили очень хорошо. Потому и воздержались от нападения на Советский Союз в 1941-м, хотя Гитлер и требовал от них ударить по СССР с востока. «Банзай-то банзай, а в могилу полезай».

В статье использованы материалы сборника «Гвардия майора Дмитрий Оллонов» (2008, на якутском и русском языках).