Спасатель и парашютист-инструктор Эдуард Борисенков: «Как ты к своему парашюту относишься, так и он к тебе»

Парашютист с 35-летним стажем, инструктор парашютного спорта, преданный своему делу ДОСААФовец Эдуард Борисенков по праву пользуется среди своих коллег авторитетом и считается живой легендой. В свои 57 лет, подготовив целую плеяду профессионалов, осваивая новые типы парашютов и сложные трюки в воздухе, останавливаться на достигнутом он не собирается. А ещё Эдуард Сергеевич – спасатель подразделения Росавиации, работа которого заключается в оказании помощи на местах авиационных происшествий.

Секретами своего профессионального долголетия и мастерства Эдуард Борисенков поделился с читателями «Якутии».

По стопам отца

– Эдуард Сергеевич, расскажите о себе.

– Родился я в Якутске в 1963 году, окончил среднюю школу №30 в Новопортовском районе, ныне – Гагаринский округ. Мама, Галина Всеволодовна, работала нотариусом, к сожалению, два года назад её не стало. Отец, Сергей Егорович, слава Богу, жив, на пенсии, всю жизнь отдал авиации, летал бортмехаником на самолётах «Ан-24» и «Ан-26».

По своей первой профессии я штурман. Можно сказать, пошёл по стопам отца. Окончил Московский топографический политехникум по специальности «штурман-аэрофотосъемщик». Шесть лет летал на «Ан-2» в Магане, затем переучился на грузовой самолёт «Ан-12» и летал по всему СССР, а также в постсоветском пространстве СНГ ещё десять лет. До тех пор, пока в лихие 90-е  авиакомпания «Саха Авиа» не обанкротилась. Лётный состав сидел без зарплаты, без полётов, у допусков к управлению самолётами истекали сроки и продлять их не было возможности. В итоге парк самолётов «Ан-12» разбазарили, а лётный состав выставили на улицу. У меня до сих пор сохранилась бумажка с текстом: «В услугах штурмана самолёта «Ан-12» не нуждаемся». В дальнейшем вернуться в авиацию не получилось: то вакансий не было, то возможности переучиться. У меня был период, когда, чтобы заработать на хлеб, приходилось заниматься ремонтом квартир: красить, белить, клеить обои и стелить линолеум.

Из «перворазника» в рекордсмены

– И тем не менее небо вас не отпустило. С чего начался ваш путь в парашютисты?

– Конечно же, этот путь начался в нашем родном ДОСААФе. Все мы вышли из ДОСААФа! Много ребят из Новопортовского района и прежде всего из нашей школы №30 получили здесь заветные свидетельства парашютистов.  В 1986 году, когда я уже летал штурманом два года, мой друг Витя Батовский рассказал мне, что прыгнул с парашютом. У меня загорелись глаза, стал расспрашивать: «Где это? Как это?» В итоге прошёл медкомиссию, а затем начальную подготовку парашютиста в авиационно-спортивном клубе ДОСААФ. Однако прыгнуть в том году не получилось, так как меня откомандировали на всё лето на аэрофотосъёмку в Оленёкский район. Только в 1987 году выполнил свои первые три прыжка с присвоением 3-го разряда. Храню это свидетельство «перворазника» до сих пор.

Прыгали мы с самолета «Ан-2» на аэродроме ДОСААФ в Немюгюнцах. Как сейчас помню, уже в воздухе девушка из нашей группы, Люда Чалых, мне прокричала: «Эдик, посмотри, у меня парашют раскрылся?!» Впоследствии этот аэродром стал для меня вторым домом. Всё лето напролёт мы выезжали с товарищами с понедельника по пятницу, там же жили, и прыгали, прыгали…

Вообще, в советское время любой желающий парень или девушка могли прийти в ДОСААФ, бесплатно отучиться и совершить три прыжка. Сегодня уже нет  авиационно-спортивного клуба со своими самолётами, лётчиками, техниками, инструкторами, бензином, парашютами и т.д. Да, у нас есть Федерация парашютного спорта РС(Я), которая действует в рамках законодательства, но не имеет всего того, что имел авиационно-спортивный клуб. При этом следует учитывать нынешнюю дороговизну техники и оборудования, необходимость аренды воздушных судов, парашютов, приобретения ГСМ и прочего необходимого. Поэтому сейчас, чтобы юноше или девушке отучиться и трижды прыгнуть, надо заплатить 5,5 тысяч рублей за прыжок. Не каждый родитель может позволить себе такие расходы. А если молодой человек решил стать спортсменом, это и вовсе удар по родительскому бюджету. С другой стороны, я уверен – чтобы регулярно прыгать с парашютом, надо быть фанатом этого дела. Сейчас у нас по линии Федерации парашютного спорта занимается порядка двадцати ребят, которые стремятся повысить свой уровень.

– Сколько сейчас у вас в активе прыжков?

– 1587, а мне все кажется, что это мало. Если изначально у меня было желание просто прыгнуть, то впоследствии, когда узнал, что существуют парашюты других систем, возникло желание их освоить. Пересаживаешься на более «навороченный» парашют и говоришь себе: «Да это же новые перспективы! Можно выполнять в воздухе фигуры и акробатические комплексы». Иначе говоря, стимулом для меня является познание новой техники прыжков.

Сейчас я – двукратный рекордсмен Дальнего Востока по групповой парашютной акробатике в классе «сбор больших фигур». Это когда 25-30 парашютистов выпрыгивают из самолёта и собирают в воздухе различные фигуры, «звезду», например. Также у меня категория «D» – высшая степень допуска. Она позволяет выполнять прыжки под собственную постановку задач. Всего категорий четыре: «А», «В», «С» и «D». Присваиваются они последовательно, перескакивать не получится.

Любой парашютист, имей хоть 500, хоть 1500 прыжков, обязан пройти определённую процедуру допуска. В допуске указывается, что он умеет: прыжок в костюме белки-летяги, на доске «скай-серфе», в тандеме и т.д. Эти допуски необходимо подтверждать. К примеру, если за год не совершил определённое количество тандем-прыжков, то допуск снимается.

Нештатные ситуации случаются

– Имели место в вашей карьере парашютиста экстремальные ситуации?

– Увы, за тридцать с лишним лет прыжков всякое бывало. Просто надо быть готовым к любой нештатной ситуации в воздухе. А отрабатываются они на земле, на практических занятиях. Как-то товарищ по ДОСААФу Вася Солдатенко сверху влетел ногами в мой раскрывшийся купол. Купол обернулся вокруг его ног. Сначала он принял решение приземляться вдвоём на его парашюте. Однако я ему крикнул: «Вася, отцепляйся!» Он меня понял, высвободился от моего купола, и мы оба нормально сели.

В другой раз я по собственной небрежности раскрыл запасной парашют, не убедившись в том, что основной купол сброшен. В итоге оба купола перекрутились, тем самым «загасив» друг друга. Мне было обеспечено свободное падение на такой вот трепыхающейся «колбасе». Но – повезло, даже ничего не сломал, правда, жёстко треснулся оземь.

Спасатель всегда начеку

– Эдуард Сергеевич, расскажите о работе спасателя.

– Работаю спасателем Якутской региональной поисково-спасательной базы Росавиации с 2000 года. Там же являюсь парашютистом-инструктором. В случае, если самолёт или вертолёт упал либо произвёл вынужденную посадку вне аэродрома, нас отправляют на поиск и оказание помощи пострадавшим. Особенно врезалась в память работа на месте крушения вертолета «Ми-8Т» авиа-компании «Дельта-К» в Чульмане в 2001 году. Был ноябрь, плохая погода и видимость, поэтому из-за ошибки экипажа вертолёт врезался в сопку. Погибло 11 человек – весь экипаж и пассажиры.

Тренировки спасателей проходят регулярно, мы всегда должны быть начеку, в форме и легки на подъём. Сначала на место ЧП выезжает дежурное звено, а уже следом за ним – специалисты того или иного профиля, в зависимости от обстоятельств происшествия.

У нас допуски на прыжки с парашютом со всех воздушных судов, предназначенных для десантирования. Каждый спасатель, независимо от специальности, водолаз он или механик, должен совершить не менее 150 прыжков. Причем не просто «напрыгать», а со сложными условиями: на мёрзлый грунт, на лес, на водоём, ночью и, наконец, с подвешенным спереди грузовым контейнером весом 35 килограммов. В нем всё необходимое для оказания помощи – медикаменты, продукты, теплая одежда. На вооружении у нас современный парашют-крыло спецназначения «Витязь». Универсальный, надёжный, позволяющий совершать прыжки как опытным парашютистам, так и людям с минимальным опытом. Также имеется более совершенный парашют-крыло «Дельфин», правда, требующий особых навыков пилотирования. С ним и прыгаю сейчас.

«В глазах должна быть искра!»

– Легко бы вы разрешили своему сыну прыгнуть с парашютом?

– Запросто, только при условии, что он прошёл качественную подготовку и усвоил меры безопасности. Я переживал бы не о том, что он решил прыгнуть, а о том, чтобы все его действия были грамотными. Что касается парашютной техники, то я уверен в ней на все сто: как ты к своему парашюту относишься, так и он к тебе.

Правда, моим сыновьям до прыжков ещё далеко. Старший сын Максим, буквально выросший на моих глазах на аэродроме, нынче пойдёт во второй класс. Младшему, Кириллу, всего четыре годика, он у нас родился на День ВДВ, 2 августа, этакий маленький орущий десантник.

К слову, моя супруга Валерия – тоже парашютист, имеет в активе восемь прыжков. Когда она впервые изъявила желание прыгнуть, я сказал: «Нет, не надо, не вижу искры в твоих глазах». В следующий раз она вновь заявила: «Хочу прыгнуть!» Я ответил: «Вот теперь вижу искру!» И действительно, после прыжков я увидел, как она была счастлива.