Снайпер «Татарин»: «Нам нужна одна Победа»

«Мой дед был снайпером в Сталинграде, – говорит боец с позывным «Татарин» – снайпер, трижды побывавший на СВО. – Я и позывной в его честь взял: дедов отец был татарских кровей».

«Не робей»

– Дед умер, когда я классе в седьмом-восьмом учился. Но он будто знал, что меня ждет. Потому и про войну рассказывал: «Садись, послушай. На войне у человека много друзей бывает, много братьев. А якут – хороший солдат. Не подведет. И ты не подводи. В какие бы переделки ни попадал – не робей…»
Он дважды был ранен, и оба раза – тяжело. Левую ногу осколком зацепило и спину «пропахало». Из-за этих ранений его и комиссовали. Я их видел, он показывал. Даже десятилетия спустя – ничего хорошего.

А меня в армию призвали в 1994-м. Так, солдатом на срочке, я оказался в Чечне. Вспоминать об этом не хочу. Да и война там совсем другая была. Арта практически не работала, разве что минометы – изредка. Даже броники кто надевал, кто нет: нас после Грозного в горы отправили, а там по сопкам при полной выкладке с рюкзаком в 20 кг с гаком – вверх-вниз, вверх-вниз… Вот и не носили их.

Сейчас же попробуй без броника и каски, когда дроны на тебя круглосуточно охотятся! Многие и противника-то живьем не видят. У снайперов, конечно, по-другому. Мы и видим их, и знаем. Вернее, после охоты узнаем, кто против нас выходил. Немцы, поляки – этих больше всего. Все молодые. Смотришь их документы – самые старшие 1983-1985 годов рождения. С 1970-х изредка попадаются, можно сказать, в порядке исключения.

«Меня он не увидел»

– Я на наемников еще с Чечни насмотрелся. Там их тоже полно было. А на СВО и вовсе – все флаги «в гости» к нам. Говорили, аж из Австралии прибывают. Я лично таких не встречал. У меня один из США был, один – из Великобритании. Оба белые. Обмундирование и оснащение у них, конечно, по высшему разряду. Винтовки на полтора километра бьют.

Напарника моего вот так, с полутора километров, сняли. Мы только на позицию выдвигались. Он впереди шел и вдруг упал – русский парень с позывным «Лысый». Воевал с 2014 года, когда его мать с отцом при укропском обстреле погибли. Рассказывал мне – когда все начиналось, никаких дронов не было: «Стрелкотня одна». Честно говоря, я из его рассказов сейчас мало что вспомню – он же все время говорил, как радио, без остановки. Шустрый такой, подвижный. Был… Я сам его оттуда вынес. И тащить-то всего метров шестьсот было, а по ощущениям – как будто сто часов. Время остановилось.

Вышел оттуда – сказал командиру: «День отдохну и пойду обратно. За Лысого он ответит. Вернусь – значит, вернусь. А нет – так нет».

Снайперы на работу по двое ходят, по трое, чтобы было кому вытащить в случае чего. Но тут я сам пошел. Один.

Три дня его выслеживал. Достал на четвертый. Меня он так и не увидел. И не учуял. Ошибку допустил – покурить вышел. Натурально – вышел, встал в полный рост. Но затянуться не успел. По документам, по шеврону – наемник из Великобритании, 32 года. Говорю же – молодые они. Опыта маловато. И чуйки нет. Была бы – знал бы, что я по его душу иду. Так что оснащение – это еще не все. Далеко не все.

Три вида оружия

– Конечно, и у нас есть винтовки, которые на полтора километра бьют – лобаевки. Но они тяжелые, длинные, а когда позицию меняешь, на три-четыре километра уходишь, на пять – ну и куда ее? СВД, хоть и бьет на 1200 метров, удобнее. С ней и ходим.

А так у снайпера три вида оружия: СВД, автомат и пистолет. Из пистолета стреляешь, когда они подходят близко. На этот случай всегда при себе два магазина, четыре обоймы. Из автомата же дроны хорошо сбивать, на дичь охотиться: там ее полно – и кабаны, и косули, и все, что хочешь. Правда, на целый батальон не хватает, очередь устанавливают: кто сейчас свеженинки поест, кто – в следующий раз. С консервами-то никакого сравнения. Так что с голоду не помрешь. Вот воды не хватает.

А грязища там непролазная. Глина. Обляпаешься с ног до головы… Так что влажные салфетки из посылок – спасение. И окопные свечи, с помощью которых одежду высушить можно. Зима на Украине – одно название, снега совсем нет: даже если выпадет, сразу тает. Но для снайпера хуже всего быть на виду – летом-то тебя зеленка прикрывает, а зимой все голо. И лежать сутками в стылой грязи… Потому салфетки с окопными свечами там – предметы первой необходимости. Зайдешь в блиндаж, поставишь в печку окопные свечи – сразу сухое тепло пошло без дыма. Хорошо!

«Потерпи, родная»

– В первый раз я там был с марта 2022-го по октябрь. Пошел добровольно, но здесь не взяли: «Ты же многодетный». Тогда я через Москву поехал. А в сентябре, когда у меня уже срок контракта почти вышел, вызвал меня к себе командир и сказал, что я попал под мобилизацию.
Позвонил жене, рассказал новость: «Потерпи, родная. Теперь я здесь, пока все не закончится», – и думать не думал, что она к Путину обратится. А президент распорядился: «Найти и вернуть домой». Меня и вернули.

После восьми месяцев боев оказаться в кругу семьи – радость ни с чем не сравнимая. Но я уже тогда знал, что вернусь обратно. Надо было только жену подготовить. Ну да она у меня понятливая. «Сама посуди, – говорю я ей, – у меня же опыт. Я и сам на рожон не сунусь, и молодых обучу». Особенно на это напирал – что парней, толком не обстрелянных, учить нужно. И она меня поняла. У нас ведь у самих мальчишки растут. Поплакала, конечно, куда без этого. А потом сказала: «Обещай, что вернешься». «Обещаю», – ответил я. При этом сказал, что контракт подписал на три месяца. Так-то он на шесть, да ей откуда знать. Потом позвонил, как добрался: продлили, дескать, до полугода, то есть с февраля 2023-го до осени.

«Работайте, как знаете»

– Командир дал мне напарника – земляка с позывным «Булчут» – и полную свободу действий: «Люди вы опытные, работайте, как знаете». Потом, правда, он об этом пожалел – как минимум один раз, когда мы решили «заглянуть» в деревню, занятую укропами. Их там не меньше роты было. А нас четверо – мы с Булчутом, и еще два земляка с позывными «Лев» и «Аки». Собирались поработать там без лишнего шума, но не получилось. Обнаружили нас, окружили, и началось то, что мы называем, прошу прощения, «п…резкой».

В разгар боя Булчуту пуля в голову угодила – слава богу, рикошетом – и спину зацепило. Я его ухватил и волоку оттуда, он назад рвется: «Там парни!» – а кровь так и хлещет. Кое-как удалось его до красной зоны дотащить. Может, и не дотащил бы, если бы не «Лев» – он, красавчик, укропам просто голов поднять не давал. Потом еще мобилизованные прикрыли. И они же меня назад не пустили.

А когда «Лев» и «Аки» оттуда вышли, нам устроили разбор полетов: почему сунулись туда без приказа! Тут я комбату и напомнил, что он мне сам волю дал. И потом, говорю, вы лично видели, какой урон нанесен противнику.

Кончилось тем, что определили меня на должность ротного: напарник в госпитале, вот и послужи командиром. Но долго я так не выдержал. Верните, говорю, обратно в снайперы.

Просьбу мою уважили. В напарники дали «Аки». А он молодой, и дети у него маленькие. Так что я его берег. Обучил всему, что сам знаю. Как меня когда-то дед учил.

«Будь осторожен»

– А ведь он ко мне однажды там приходил, когда мы с Булчутом ночью на позиции были. Там окопы еще с прошлой войны, с Великой Отечественной. Их углубили, укрепили, и снова они нас укрывают. И вот вижу я – идут трое. Не отчетливо вижу, только силуэты. «Булчут, – говорю, – трое на подходе». Он: «Где?» А они уже близко. И вдруг слышу по-якутски: «Ытыман!» («Не стреляйте!»). Ну, что по-нашему говорят – не значит, что свои. В укропских ДРГ (диверсионно-разведывательные группы) кто только не ошивается… А мгновение спустя – голос деда: «Нохоо (парень), пойдешь со мной?» Я ему отвечаю: «Дед, не могу я сейчас с тобой пойти! Мне детей вырастить надо». Булчут все слышит, но молчит. «Тогда будь осторожен», – говорит дед и рукой показывает: «А мы – туда…» И все втроем растворились в темноте.

То, что он ко мне приходил, меня не удивило. Булчута – тоже. Ему и самому там, бывало, вещие сны снились.

Как-то подняли нас ночью по тревоге: «Укропы!» Мы – я, Булчут, Фикса из Усть-Алдана – бегом на позиции. И тут прямо в лоб танк выскакивает. Фикса по нему – из РПГ (ручной противотанковый гранатомет). Раз, второй… Подбил. А выскочивших из него двух укропов мы с Булчутом сняли. Он мне потом сказал, что перед этим сон хороший видел.

Мы там всегда землю кормили. Оладьи для этого пекли. И когда я единственным якутом среди русских был, никто нашим обычаям не удивлялся. Все было в точности так, как когда-то дед говорил: «На войне у человека много братьев…» Мы там все – как братья, как одна семья. И победа будет – одна на всех.