Позывной «Ворон»: «На СВО меня брать не хотели»

У своего земляка, писателя Валерия Никифорова-Суор Уола я взял интервью после его второго по счёту возвращения со спецоперации – с подачи его читателей и почитателей, взволнованных тем, куда он пропал: «Никак снова туда уехал?». Как в воду глядели – вскоре после нашего разговора он отправился на СВО в третий раз.

«Брать не хотели»

– А как ты в первый раз там оказался?

– Добровольцем пошел. Сначала брать не хотели – по возрасту, но я настырный: оставил им свои контакты и навещал их по несколько раз на неделе. И вскоре они позвонили: «Валерий Иванович, возраст повысили до 60-ти, можешь подойти». Я бегом прибежал.

В воинскую часть отсюда вылетел со второй группой – 27 апреля 2022 года. С первой не получилось – волокита бумажная, документы не все были готовы. На тот момент мне 55-ти еще не было, юбилей отмечал между боями.

– Выходит, на тот момент пенсионером ты еще не был?

– Был. Я в алмазной промышленности работал, и как только стукнуло 50, вышел на пенсию.

– И как оно оказалось – там, куда ты отправился?

– Сначала нас забросили на Запорожское направление. Дронов тогда еще не было. Вели перестрелки с противником в лесополосах у населенных пунктов и ходили в атаки, отбивая их друг у друга. Они бегут на тебя толпами, и ты из автомата их валишь, будто траву косишь. А мог бы и сам так же от их пули свалиться. Наш штурмовой отряд всегда впереди шел.

Тут главное – правильно настроить себя, в узде себя держать, что бы ни происходило. Погибших надо вытаскивать? Делаешь это без эмоций, будто восковые фигуры тащишь. Только лица запоминаешь, чтобы потом доложить – это ведь лежат те, с кем ты служил…

Бывалые ребята

– В первый раз наш отряд по разным ротам раскидали. В нашей роте со мной еще два якута были – один из Якутска, другой из Вилюйска, остальные русские. Большинство через горячие точки прошли, в МВД служили – словом, бывалые ребята.

Позже наш отряд пополнили заключенными – их человек восемьдесят было, кто бывший военный, кто из органов. Они поначалу хотели у нас свои порядки установить, тюремные, да их сразу остановили.

Мы, придя из разведки, в столовой без очереди сразу на раздачу шли. Они возмутились: «Чего эти «узкоглазые» вперед лезут?», а их главный им говорит: «Эти «узкоглазые» по семь человек в день «мочат», по десять. А будете языками трепать – пулю в затылок словите». Потом-то мы скорешились все. Парни они надежные. Погуляли в свое время хорошо: опер за превышение полномочий сел, прапорщик – за кражу соляры…

«Зачем стрелял?»

– А что за история была с твоим дэйбиром (дэйбир – махалка из конского хвоста – прим. ред.), который хохлы захватили? Видео с ним гуляло по соцсетям… Паника же тогда началась: «У них дэйбир Суор Уола! А сам-то он где? Неужто к ним в лапы попал?».

– Да, дэйбир был приметный. Я его у одного мегинского медика одолжил, чтобы сфотографироваться. А когда нам пришел приказ уходить с базы, мы даже вещи собрать не успели, все там осталось, и дэйбир этот враг затрофеил.

– Так ведь не только дэйбир на видео засняли, но и тебя самого тоже – как они за тобой на БМП (боевая машина пехоты) гонялись…

– Мы тогда остались своих прикрывать. Трое нас было. Отстрелялись и сделали ноги. А в это время мимо нас прошли вражеские танки. Вижу, как с «бэхи» (БМП) штурмовики соскочили. Я начал бить по ним, они – за нее. Потом вижу – эта «бэха» на меня летит. Ну, думаю, все. И провалился в какую-то яму, а оказалось – в траншею, и бегом по ней, бегом – пока не нырнул в лесок. А там слышу: «Дед, сюда!» И голос знакомый. Это был Али, командир чеченцев, который все хотел снайпером меня к себе заполучить, когда увидел, как я дроны сбиваю. Но я отказался – не хотел от земляков отрываться. Так ему тогда и сказал. И вот – новая встреча.

Чеченцы нашу перестрелку в бинокли видели, и Али меня спрашивает: «Зачем стрелял? Чтобы точно засекли?». А я ему: «Так я тут вроде как воюю». Он только головой покачал.

Мои тем временем меня потеряли: «Ворон пропал!» — по связи кричали. Али их успокоил: «Жив Ворон, у нас он». После этого комбат лично туда за мной явился.

Тоска по дому

– Какие у тебя награды?

– Я ветеран боевых действий. Два раза был на СВО, и оба раза меня представляли к медали «За отвагу», но так и не получил. В самом начале на тех, кто пошел добровольно, смотрели как на наемников. Но потом и добровольцев награждать стали.

– Насколько я знаю, ты в госпиталь попадал. Пуля, осколок?

– Контузия. Артиллерия противника перед штурмом обычно утюжит наши позиции. А разорвется снаряд поблизости – даже если не зацепит, то наделает бед. От взрывной волны у домашней скотины глаза из орбит выскакивают. У свиней, кур… И у человека так же. А у меня от контузии уши заложило – как в самолете, который высоту набирает или на снижение идет. Сознание не терял. После госпиталя меня домой отправили. Да и срок договора к тому времени истек. У добровольцев он тогда был двухмесячный.

Вернувшись в Якутск в июне, участвовал в организации «Боотура». В сентябре отправился с ними и сам. Был на Харьковском направлении. Находились мы довольно далеко от передовой, и тогда уже начиналась война дронов, поэтому второй раз лично для меня оказался спокойнее первого. Пробыл я там три месяца. Позже контрактникам продлили срок до полугода.

– Человеку за пятьдесят даже два-три месяца в боевых условиях нелегко. Сильно там устаешь?

– Там не устаешь. Там по дому, по родным скучаешь.

«Знать, о чём пишешь»

– У меня две дочери. Старшая в Санкт-Петербурге живет и работает. Младшая со мной.

– Ждать ли от тебя воспоминаний или, может, литературных произведений? Кстати, в окопах ты что-нибудь писал?

– В окопах – нет. Только пометки в блокноте делал, чтобы не забыть. После контузии с памятью проблемы. Когда вернулся – взялся за повесть о своих товарищах. Там, кстати, курьезов немало описано. Но это не документальная литература – художественная. Так можно выражать свои мысли не напрямую, а через слова и действия персонажей. А когда о войне пишет человек, сам не нюхавший пороха, на своей шкуре не ощутивший, каково это – вот этого я не люблю, не принимаю. Знать надо, о чем пишешь. Хорошо знать. Потому я сам туда и поехал.

– А когда творчеством начал заниматься?

– С 1990-х годов. Я тогда огранщиком работал – алмазы гранил. А в свободное от работы время писал. Пять лет «прятался», пока Валерий Васильев-Муттуххай Борон меня не вычислил: «Это ведь ты пишешь?»

На данный момент у меня шесть книг. Все рассказы. А повесть, над которой я работаю, ждут в издательстве «Айар».

Под разными именами

– В 2019 году я поступил в университет на специалитет «литературное произведение». До этого филологического образования у меня не было. После окончания школы в родном Верхневилюйске, в 1985-1987 годах служил в армии – в Уссурийске, в автомобильной части, но это так, одно название, я там не шоферил, а в клубе кино крутил и художником был.

После демобилизации вернулся домой, какое-то время работал на ферме. Потом – на Верхневилюйском мясокомбинате, откуда меня отправили в Новосибирск, где я выучился на машиниста холодильной установки. Затем все круто поменялось – не у меня одного, у всей страны. Сменив профессию, после учебы в Сунтаре стал огранщиком, а когда предприятие закрылось, в 1995 году перебрался в Якутск и около десяти лет работал мастером производственного обучения в ПТУ №16, учил ребят алмазы гранить.

– И все это время писал?

– На Ykt.Ru тогда публиковали рассказы на якутском языке, и я размещал там свои – под разными именами, пока в голову не пришло взять себе псевдоним Суор Уола.

«Не тронь ворона, медведя и чёрную собаку»

– Взял я его не просто так. Мой отец Иван Никифоров родом баппагайский. Он внук Моруот Ньукулая. В преданиях говорится, да и в литературе я встречал упоминания о том, что прадед мой Моруот и брат его Анкыр Уйбаан были известными силачами. А отец мой мне всегда говорил: «Не тронь ворона, медведя и черную собаку». Отчего, почему – молчал, но я догадываюсь, что это, должно быть, тотемы его предков из Илбенгэ. Из уважения к ним я и взял такое имя, ставшее потом моим позывным.

А мама моя Евгения Иннокентьевна Мин – корейских кровей. Ее мать в голодные военные годы угодила с чурапчинцами под переселение, а в 1942 году, уже в Ситтинском наслеге Кобяйского района, родила дочку. Мама потом какими-то путями оказалась в Верхневилюйске, где они с отцом встретились и поженились, а в 1967 году родился я.

– Раз в селе рос, ты, наверное, охотник хороший?

–  Ещё лет пять-шесть назад ходил на лося. В последние годы – нет. И на уток охотиться перестал. Они, бедняжки, летят в такую даль, чтобы птенцов вывести, и у меня на них уже рука не поднимается. Так что сейчас ограничиваюсь рыбалкой.

***

В завершение нашего разговора я спросил его: «А в третий раз ты бы туда вернулся?» Он ответил: «Если там разгорится с новой силой – сомневаться не стану». И, как я недавно узнал, он снова присоединился к «боотурам» в составе отряда Барс-2. Да защитят его высшие силы и даруют победу!

Василий Никифоров, перевод Кюнней Еремеевой.