Поисковик-энтузиаст из Нюрбинского района рассказал о Вахтах Памяти на Ильмене

С 2018 года ищет захоронения наших солдат на озере Ильмень поисковик-энтузиаст из села Маар Нюрбинского района Ксенофонт Васильевич Васильев, почетный энергетик РС(Я), почетный землеустроитель РС(Я), почетный ветеран республики и почетный гражданин Нюрбинского улуса и Тюмюкского наслега. Всю жизнь он работал электриком, а выйдя на пенсию, посвятил себя поисковой работе.

В шестиметровой воронке от снаряда

– О том, что на Ильмене погибло за один-единственный день около четырехсот якутов, я услышал еще в студенчестве. Меня эта цифра поразила – за раз потерять столько человек для такого небольшого народа… С тех пор я стал собирать информацию об этом – будь то воспоминания, статья или устный рассказ.

А в 2018 году впервые поехал туда на разведку. Знакомился с местными, расспрашивал: у них многое можно узнать. А с ребятами стал ездить с 2023 года. Должны были раньше начать, но пандемия помешала. Зато потом за полтора года провели четыре Вахты Памяти с участием школьников из Арылаха Чурапчинского улуса, Сунтарских лицея и гимназии и девочек из фольклорного ансамбля «Дженкюдэ кыталыктара» из села Маар Нюрбинского улуса.

Прошлой осенью у деревни Ретлё Старорусского района Новгородской области подняли как минимум 37 бойцов 19-й отдельной лыжной бригады , хотя наверняка больше. Житель деревни Устрека Демешев, который в войну был ребенком, рассказывал, что в одной воронке от снаряда они 95 бойцов похоронили.

Да, именно дети, самым старшим из которых 13 лет было. С четырнадцати-то всех угоняли на принудительные работы в Прибалтику и Германию. А в тех местах, замечу, под верхним слоем почвы – известняк, камень, в известняковой плите и летом-то ничего не выдолбишь, а уж зимой… Но после обстрелов – а немцы обстреливали Ретлё из 210-миллиметровой пушки – оставались воронки от снарядов до шести с лишним метров в диаметре. Вот эти воронки и использовали похоронные команды среднего и младшего школьного возраста. Спустя 81 год мы нашли одну из них.

Прямо у деревни

– Они близко к поверхности лежали: сверху – фрагменты, внизу – целые костяки. Там ведь как дело было: бой затемно начался, наши деревню взяли, погибших своих туда перенесли, уложили по-человечески, выпрямив руки-ноги. А днем немцы снова полезли, и бой продолжался до вечера, и те, кто погиб в это время, замерзли в том положении, как смерть застала. Дети на дно воронки уложили сперва лежавших прямо, остальных – поверх них. И в эту же воронку – что нашли от тех, кого бомбами и снарядами разорвало. Вот и попробуй сказать, сколько в той воронке человек.

Существует методика, когда две бедренные кости считают за одного человека. Но там же рвались снаряды, оставлявшие шестиметровые воронки. Дачница из этой деревни, врач, посоветовала считать по ключичным костям. Вот и получается, что о 37-ми поднятых нами бойцах можно говорить точно, а дальше область допущений.

Я эту яму при помощи щупа нашёл, потому что знал, где искать. В войну улица в этой деревне была одна-единственная, а дальше во все стороны пашни. Ни кустика, ни деревца. Сама деревня на возвышенности, а низины заболоченные. Но кто в болоте хоронить будет? Подходящие места детям старики указывали  с таким расчетом, чтобы лежать нашим бойцам все-таки где посуше. Да и силенок у ребят не было, чтобы тащить тела куда-то далеко. Вот я и искал прямо у деревни.

Дети войны

– Но мы там не только работаем. Обязательная часть – посещение музеев и памятных мест.

Своих ребят я свозил в село Лычково Демянского района Новгородской области, где 18 июля 1941 года немцы разбомбили на железнодорожной станции два состава: санитарный и эшелон с ленинградскими детьми, которых везли в эвакуацию. В основном там были совсем крохи из детских яслей и садиков и некоторое количество ребят из пионерских лагерей. Когда налетели немецкие самолеты, ребята постарше бросились врассыпную, но летчики на бреющем полете расстреливали бегущих от горящих вагонов детей и облепленных малышами женщин – нянечек, воспитательниц, врачей, медсестёр… Те из раненых, кто мог держаться на ногах, тоже пытались спасти хоть кого-то и полегли вместе с ними. Потом была вторая волна, немцы прилетели добивать уже догорающие составы.

После бомбежки местные пошли хоронить погибших. Собирали ошметки платьиц, сандаликов, кукол и машинок вперемешку с разорванными детскими телами с кустов, деревьев, телеграфных проводов. Ни при ком из убитых взрослых никаких списков не нашли, а у крох какие документы? Пришлось запоминать, записывать, какой ребенок во что был одет, светлые волосики или темные, родинки их, веснушки. Уцелевших детей тоже расспрашивали, да те что скажут: «Эта девочка в юбке в горошек на верхней полке надо мной спала», – и все.

О том, что случилось в Лычково, оповещать не стали, но родители узнали, добирались до него всеми правдами и неправдами. Обезумевшие матери метались по округе, чтобы найти хоть что-то от своего ребенка, иные подрывались на минах, и их хоронили рядом с детьми.

Сэргэ у Ильменя

– Эта земля с той войны хранит столько боли… Потому и люди там помогают нам во всем.

В 1958 году, через пятнадцать лет после гибели 19-й отдельной лыжной бригады, ее выжившие бойцы, человек семь-восемь, поставили на месте самых кровопролитных боев сэргэ. Специально приехали в Ретлё на неделю, чтобы сделать его и установить. Упоминание об этом я нашёл в книге о фронтовиках в Пушкинской библиотеке. Там и фото было, и рисунок.

В 2018-м, перед тем, как поехать на Ильмень впервые, я позвонил в тамошнюю администрацию, чтобы уточнить место. Попал в отдел культуры, говорила со мной заместитель заведующего Инна Олеговна Позднякова: «Дороги туда нет, там сейчас снег в полметра, машина не пройдет. Но в понедельник у нас собрание, я переговорю с главой администрации». Это я к ним в пятницу звонил. Приезжаю во вторник – они уже бульдозером снег убрали до той самой точки, еще ни разу в глаза меня не видев. И машину дали.

Ленинградский менталитет

– У меня на Ильмене родственник погиб – лейтенант Николай Саввинов, он в 19-й лыжной бригаде ротой командовал. А до войны во 2-м Кангалассе (ныне – село Маар) школой заведовал. Хотя педагогического образования у него не было. Учителей-то в те годы не хватало, и его после окончания семилетки в  с шестью одноклассниками сразу послали учительствовать в Хатын Сысы. Но, судя по всему, организаторские способности у него были, раз он со своими семью классами дорос до таких должностей. Кем бы он стал, если бы не погиб на Ильмене в тот черный день?… Убит он был в бою за Ретлё – об этом и в извещении говорилось, и выжившие бойцы бригады в своих воспоминаниях писали. Но место захоронения до сих пор неизвестно. Так что почтить его я могу только у памятника погибшей бригаде.

Когда я в свою первую поездку сказал об этом, меня туда сразу отвезли, упрашивать никого не надо было. Но из-за этого до места, где фронтовики некогда установили свое сэргэ, мы доехали с опозданием в полтора часа. И староста Ретлё Нина Алексеевна Моркина все это время ждала меня там на двадцатиградусном морозе, чтобы показать, где именно оно стояло. Самого сэргэ, конечно, уже не было: как-никак шестьдесят лет прошло.

Поехал я тогда в Санкт-Петербург, в представительство – нынче, говорю, 75-я годовщина гибели наших парней, восстановить бы надо. Не добился ничего. В Якутск приехал, во все колокола бил – та же реакция, вернее, ее отсутствие. Ну, думаю, так не годится – 75 лет Победы скоро. Нашел мастера, нюрбинца, и в 2020 году поехал с ним в Ретлё, где мне опять без разговоров дали машину и адреса всех пилорам со словами: «Как найдете что подходящее – дайте знать». А когда мы выбрали ствол, нам и трактор предоставили, и рабочее место на пилораме под навесом, что было очень кстати, потому что дождь со снегом зарядил. Закончили работу – снова трактор дают, чтобы наше сэргэ за 40 километров на место доставить.

Вот какие это люди! Ленинградский менталитет. Почему ленинградский? До 1944 года это все была Ленинградская область. Это после их к Новгородской области присоединили.

За свой счёт

– Скоро я снова поеду туда на разведку, а в апреле ко мне должны присоединиться школьники и студенты. И на осень планы есть. На этот раз к нашим арылахцам и сунтарцам должны присоединиться студенты СВФУ и Чурапчинского института физкультуры и спорта, возможно, и Нюрбинского техникума, но точно сказать пока нельзя: ребята ездят за свой счет, то есть за счет родителей, поэтому у кого получится поехать, у кого нет. Поэтому и работаем мы в одной связке с местными поисковиками, которые и палатки предоставляют, и питание, и орудия труда.

В мае мы еще должны принять участие в похоронах бойцов, которых подняли прошлой осенью.

Помимо поисковой работы, я занимаюсь налаживанием связей со Старой Руссой на всех уровнях, потому что треть погибших якутов лежит в старорусской земле, и большинство до сих пор не найдены и не похоронены по-человечески. Работы впереди на десятилетия, и без помощи местных не обойтись. Поэтому не одни только официальные визиты нужны, но и простое человеческое общение, причем не разовое.

По маршруту 19-й лыжной бригады

– С учениками средней школы №2 имени Достоевского из Старой Руссы и двух малокомплектных школ Старорусского района – Взвадской и Борисовской – уже в этом месяце, феврале, собираемся в поход по маршруту 19-й отдельной лыжной бригады – это, как говорится, два в одном, поход и разведка. Детей сызмала нужно приобщать к важным делам. Прошлой осенью, когда мы из воронки у Ретлё 37 бойцов подняли, со мной были мои дочь с зятем и внук – третьеклассник школы №23 города Якутска Марк Томский. Марк был не только самым юным участником той вахты Памяти, но и единственным учеником из всех школ Якутского городского округа, участвовавшим в поисках павших на Ильмене земляков. Ему даже благодарственное письмо прислали, но хотелось бы, чтобы его вручили в торжественной обстановке на общешкольной линейке. Не потому, что почестей хочется, а потому, что это тоже воспитательный момент.

Сейчас важно в молодых пробудить осознание, что они потомки тех, кто приближал Победу, и что им дальше нести память о них. В 2020 году я издал книгу «На озере Ильмень». Сейчас пишу вторую часть. Помимо этого, мы начали снимать документальный фильм о своей поисковой работе, а 31 января показали в Нюрбе спектакль на эту тему. Но главное сейчас, конечно, подготовка к Вахте Памяти. Война не закончена, пока не похоронен ее последний солдат.