«Письма, пропахшие порохом»: Якутянка издала книгу писем фронтовиков
Они ушли на фронт летом 1941 года – Василий Самойлов и Василий Гурьев. У первого Василия жена осталась с маленьким сыном, у второго – с пятью детьми на руках. Младшей был месяц от роду.
Оба не вернулись с войны. Но спустя годы их общая внучка издала отдельной книгой письма одного своего деда и телеграммы другого, снабдив их воспоминаниями родственников и газетными статьями.
В заветном сундучке
40 писем погибшего мужа, артиллериста Василия Самойлова, до самой своей смерти хранила вдова Варвара Васильевна. Она была неграмотной, но сохранила их все – в отдельном сундучке, бережно заворачивая в газеты.
Несколько слов об их авторе.
Василий Прокопьевич Самойлов родился в I Мальжагарском наслеге Орджоникидзевского района, до войны был секретарем I Мальжагарского сельсовета, а перед самым призывом – мастером-десятником в районном дорожном отделе.
Армейскую службу начал в 41-м артполку 97-й стрелковой дивизии. В феврале 1942 года дивизия прибыла на Западный фронт, а в марте вступила в бой.
С августа 1941 года по февраль 1943-го он писал жене и сыну по два письма в месяц. 23 февраля 1943 года умер в госпитале от ран и был похоронен в братской могиле близ села Брынь Думинического района Смоленской области (ныне село относится к Калужской).
«За дисциплину взялись крепко»
Первое письмо он написал, ещё находясь в пути: «Мы пассажирским пароходом едем. Кормят хорошо. Городской военкомат никого не забраковал».
А это уже пятое: «В Чите 17 сентября выпал снег и растаял. Зимние дома еще не достроили, поэтому мерзнем. По утрам в поле за 600 м ходим мыться.
Здесь в колхозе уборка закончилась 1 октября. Всех, кто нарушает закон, в том числе красноармейцев, сурово наказывают».
В шестом письме снова упоминается о наказаниях: «Один эвенк с высшим образованием Дьяконов нарушил дисциплину – за это его приговорили к расстрелу. За дисциплину тут взялись крепко, наверняка и у вас тоже».
Потом идут подробности армейского быта: «Махорки нет – курят, что придется. Нам еще не выдали зимнее обмундирование, некоторые ходят в ботинках. Живем в холодных палатках. В день нас кормят 3 раза – в открытых столовых». И предупреждает: «Не рассказывайте об этом».
О льготах на налоги
Девятнадцатое письмо: «Мы ехали на поезде 25 дней. В Москве и здесь такие же морозы, как у нас. Снега тоже много. Зря говорят, что здесь тепло. Видимо, только весна наступает рано. Леса и растения тут совсем другие, на полянах свободно пасутся коровы, а табунов нет. Встречаются разрушенные дома и мосты, очень много убитых лошадей…»
И снова о наболевшем: «Вам должны дать послабления по налогам – узнайте насчет этого».
Мысли о том, как выживает в лихую годину его семья, не оставляют его – недаром Василий Прокопьевич до войны был председателем, значит, хорошо понимал, в каком они сейчас положении. В следующем письме обращается к жене: «Варвара! Дай моему брату полное право распоряжаться твоим хозяйством. Он плохого не посоветует».
«Одному плохо»
Когда в апреле 1942 года он садился за свое 21-е письмо, свободного времени у него явно было больше. «За 8 месяцев, – пишет он, – из Покровска до Читы добирался с 10 августа до 2 сентября, в Чите учился до 25 ноября. Далее учились до 20.01.1942. Потом учились за 8 км от Читы действиям прожектеров. Затем учились до 05.02.1942 недалеко от Улан-Удэ. А с 5 февраля по 2 марта ехали на западный фронт, доехали до г. Сухинич. Длительный путь пролегал через Иркутск, Омск, Москву, Курган и многие другие города. Наш путь проследите по карте. Ныне с 24 марта едем дальше в сторону Брянска».
«Здесь все разграбили немцы»
23-е письмо написано в мае 1942-го: «Здесь ничего из продуктов нет, все разграбили немцы. О весеннем посеве зерновых нет разговора. Нас очень обрадовал подарок Узбекистана. Ели досыта 2-3 дня. Кормят нас неважно. В сутки дают 800 гр. хлеба, 100 гр. водки, 20 гр. махорки, котелок супа и все. Много работы и подготовки – иногда до ночи».
30-е письмо адресовано брату Афанасию. Коротко сообщив о себе («Я на Западном фронте с 5 февраля 1942 года, а на огневой позиции – со 2 марта»), он задаёт ему волнующие его вопросы: «Отсюда кто-нибудь домой вернулся или нет? У Варвары налог облагается или нет, и пособия в месяц сколько она получает? В число моих иждивенцев должны включать отца и мать и Евдокию. Всем им полагаются государственные льготы.
Афанасий, пиши, откуда хлеб берете, каков был колхозный доход за 1941 г., каков нынче урожай? Скотина как перезимовала?»
«Пусть пишут все»
41-е письмо написано перед Новым годом – 20 декабря 1942-го. В нем к привычным вопросам о налогах и зимовке скота прибавились новые: на сколько процентов выполнили план по лову рыбы и призывают ли в армию девушек. А ещё он информирует родных: «Письмо, отправленное авиапочтой, доходит до меня за 30 дней, простое – за 60-70».
44-е письмо было написано 7 февраля 1943 года – за 16 дней до гибели: «Моя личная просьба – пусть пишут все желающие, девушки пусть пишут на фронт, здесь писем очень ждут».
Но от него писем больше не было. Никогда.
«Берегите Мишу»
В последних его треугольничках настойчиво повторяется одна просьба: «Пришлите фотографию сына». Он словно догадывался, что больше не увидит своего Мишу, которого в шутку называл «Баранааскы Миискэ».
Рождения этого ребенка они с женой ждали десять лет, и других детей у них не было.
«Берегите Мишу», – снова и снова, как заклинание, повторял Василий в каждом своем письме.
Когда отец получил повестку, мальчику ещё и трёх лет не исполнилось, и детская память удержала одно-единственное воспоминание, связанное с отцом – поездку в ночное. Василий посадил сына на лошадь, а сам шел рядом, и малыш, что есть сил вцепившись в гриву, ощущал и мощь «одной лошадиной силы», и родное тепло отцовского плеча…
Составляя хронику по датам
Через сорок лет после гибели отца, в 1983 году, Михаил Васильевич Самойлов побывал на его могиле.
Василий Прокопьевич был бы счастлив узнать, что жена выполнила его наказ – вырастила, выучила сына.
Михаил Васильевич закончил Омский сельскохозяйственный институт, работал главным инженером колхоза Олекминского управления сельского хозяйства, потом преподавал в техникуме.
С женой они вырастили сына и четырех дочерей.
Одна из них, заместитель директора клиники СВФУ Ольга Гаврильева, издала письма деда: работала над этой книгой несколько лет, составляя хронику по датам, адресам полевой почты.
Она и вся ее семья не теряют надежды, что найдется и место захоронения второго их деда, выпускника ЯНВШ Василия Николаевича Гурьева, погибшего в октябре 1942-го. Его краткие телеграммы – всегда строго по делу, офицер есть офицер! – тоже опубликованы в изданной ею книге.
Книга «Письма, пропахшие порохом» вышла при поддержке Общественной организации ветеранов (пенсионеров) войны, тыла, Вооруженных сил и правоохранительных органов РС (Я), и Ольга Михайловна выражает благодарность всем, кто участвовал в работе над ней.
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: