Павел Харитонов-Ойуку: конечная цель романа — жизнь и судьба семьи Ксенофонтовых

Он родился 22 июня 1941 года. Первые его стихи напечатаны в 1960 году. Первая книга «Хаар кыыс» («Снегурочка») увидела свет в 1980 году. Членом Союза писателей СССР стал в 1990 году. В 2008 году стал лауреатом Большой литературной премии России за роман в трёх книгах «Ямщики на Лене». Сегодня наш разговор с народным писателем Якутии Павлом Харитоновым-Ойуку.

«Бубенцы над Леной»

— Павел Николаевич, как вам пришла в голову мысль написать роман о ямщиках?

— Родился я в селе Булгунняхтах Орджоникидзевского района в день, когда началась Великая Отечественная война. Потом отец даже переправил мой день рождения на 23 июня в метрике. Вырос на Тойон Арыы вместе с детьми ямщиков. И меня всегда интересовало, как их предков сослали в Якутию со средней полосы России. Они с третьего колена поголовно объякутились, сохранили разве что песни и хозяйственные навыки крестьян. Я даже жалел их, заброшенных в стылую пазуху Евразии. Помните, как о них писали Короленко в рассказах и Иван Гончаров в «Фрегате «Паллада»? Изучал историю труда и быта приленских ямщиков, труды профессора Федота Софронова «Русские крестьяне в Якутии: {XVII-начало ХХ веков)».

Но я не писал роман в советское время, потому что тогда всё надо было рассматривать с коммунистической точки зрения. Вот когда началась гласность, демократия, тогда и принялся. Помню, как за два дня до смерти наш профессиональный критик, закончивший Литинститут, Егор Шестаков-Эрчимен позвал меня к себе и начал расспрашивать о романе. Он был реалистом и часто критиковал наших поэтов и писателей за приукрашивание действительности. Например, Леонида Попова, Рафаэля Багатайского, Ивана Гоголева. И сказал, чтобы я писал роман без прикрас, как всё было.

— Недавно вышел русский перевод четвёртой книги вашего романа «Хоболоох суол» (буквально — дорога с бубенцами).

— Мои переводчицы Аита Шапошникова и Любовь Борисова очень хорошо назвали «Хоболоох суол» — «Бубенцы на Леной». Очень точный по сути перевод.

— Ямщики на Лене дали первых двух боевых генералов из Якутии – Котельникова и Притузова. А есть ли другие имена, вошедшие в историю?

— В Верхнем Бестяхе у старосты села был сын Афанасий Алексеевич Наумов-Назаров, который дезертировал с фронта Первой мировой войны и участвовал в штурме Зимнего дворца. Он с детства рос революционным романтиком, учась в реальном училище был членом марксистского кружка «Маяк». Его выгнали из училища, когда он нарисовал карикатуру на Николая Второго Кровавого. В дни Великой Октябрьской социалистической революции его назначили комиссаром телефонной станции на Выборгской стороне, где он работал с Калининым. Отсюда все убегали, потому что здесь непрерывно шли демонстрации, бастовали рабочие из-за голода и скудных хлебных карточек. Наумов-Назаров усмирял их выстрелами в воздух, хотя в него бросали чем ни попадя. Фамилия двойная у него была по причине поддельных паспортов, когда он ушёл в подполье при Колчаке, руководил партизанским отрядом. В начале 20-х Максим Кирович Аммосов вызывал на родину всех образованных якутян. Афанасий Алексеевич был большим другом Аммосова, они постоянно собирались на его даче в Сергеляхе семьями. Он работал заместителем министра сельского хозяйства. С Максимом он и был репрессирован.

В том же Верхнем Бестяхе родился заслуженный учитель РСФСР Иван Иннокентьевич Козлов. Он начал преподавать ещё в земстве. Спокойный, тихий, настоящий учитель Козлов впоследствии был награждён орденами Ленина и «Знак Почёта». Эти два потомка ямщиков тоже герои моего романа.

Серго венчался в Покровске

— В Вашем романе насчитали более 400 персонажей. То есть это практически эпическая вещь в четырёх книгах – эпопея сродни «Войне и миру» в якутских реалиях. Революционер Григорий Константинович «Серго» Орджоникидзе, работая фельдшером в Покровске, женился на учительнице начальных классов, дочери местного священника Зинаиде Гавриловне Павлуцкой.

— Своих персонажей я не считал, но их много – повествование начинается с 19 века, когда землемер-казак Корнилов едет из Якутска в Хангаласский улус. Это можно сказать документально-исторический роман. Я не был ни на чьей стороне, описывал так, как это изложено в документах, архивах, книгах. А вы знаете, что ярый революционер Серго Орджоникидзе венчался в Покровской церкви? Отца Зинаиды Гавриловны уже не было в живых, но, чтобы не огорчать её мать, он пошёл под венец (бэргэhэлэммит – как звали это действо саха). Потом Серго, когда пароход отплыл от Покровской пристани, бросил в воду венчальные кольца, сказав, что не верит в эту чушь.

Зинаида Павлуцкая была бесстрашной решительной женщиной и разделяла все тяготы жизни и борьбы мужа. И рассказывала, что его убили. Однажды вместо постоянного шофёра пришёл незнакомый человек, прошёл к Серго и вскоре вышел. Павлуцкая зашла, а муж лежит убитый и рядом валяется «браунинг». Потом сразу в том же Кремле (квартира Серго была там) пришли Сталин и его свита, и Коба сказал: «Вот прилёг человек отдохнуть и у него сердце разорвалось…».

— Хангаласский улус долгие годы носил имя Орджоникидзе. Орджоникидзевский район был и на его родине в Грузии и райцентр носил имя Орджоникидзе. Его именем были названы город Владикавказ, заводы, пароходы, улицы, площади. В Хангаласском улусе были совхоз его имени, улицы в Покровске, Синске, Качикатцах. Даже Якутское медучилище носило имя Орджоникидзе.

— Самому Серго это не нравилось. Я с 1981 по 2022 годы работал сотрудником и директором музея имени Серго Орджоникидзе в Покровске именно в том доме, где он жил в ссылке и принимал больных. В 1992 году, когда мы переименовывали Орджоникидзевский район в Хангаласский улус, то я написал директору музея на его родине в посёлок Орджоникидзе. И он всецело поддержал нас. Сейчас это Харагаули, и муниципалитет Харагаульский в Имеретии. В Грузии не любят Орджоникидзе, можно даже сказать ненавидят, потому что он со своим другом Кировым устанавливал огнём и мечом Советскую власть в Закавказье силами 11-й Красной армии. Серго там называли кондотьером, человеком без родины.

Он был человеком незаурядных способностей, харизматичный, волевой. Когда он работал наркомом тяжелой промышленности (сюда входило и станкостроение, и машиностроение, и самолётостроение, и кораблестроение), академик Бахтин рассказывал, что Орджоникидзе разбирается в любом вопросе в своей области – от брони танков до маркировок легированной стали. Перед смертью Серго сетовал, информировал, жаловался на то, что почти всех его учёных подвергли репрессиям.

С фронтовым другом Сергеем Кировым они были не разлей вода. Серго в Ленинграде останавливался у Кирова, Киров в Москве у Орджоникидзе. И когда подавляющая часть депутатов партконференции проголосовала за любимца народа Кирова, то его в 1934 году убили прямо в Смольном. Тех депутатов выкосили почти всех. Тогда шли разговоры, особенно после письма Ленина к партийному съезду о грубости Сталина и его всё увеличивающейся власти, что Россию должен возглавлять русский человек. Киров-Костриков был родом из Вятки.

Серго погиб в феврале 1937 года. Кстати, перед смертью Киров трижды ездил к Максиму Кировичу (Кириковичу) Аммосову в Карагандинскую область по вопросам выращивания зерна. Они пламенно друг за другом выступали на различных собраниях. Очень похожие друг на друга, прекрасные ораторы.

— Может стоит переименовать площадь Орджоникидзе в Якутске, к которой примыкает улица Орджоникидзе?

— Театральная площадь по-моему хорошее подходящее название. Могу добавить, что Орджоникидзе очень возмущался тем, что революционеры на дачах стали ставить в 30-х годах огромные заборы. «Разве для этого мы совершали революцию, чтобы отделяться от народа?!», — вопрошал он. Его дочь Этери родила двух сыновей. Внук Сергей Орджоникидзе стал дипломатом, работал заместителем генсека ООН.

Два года без выстрелов

— В вашем романе есть имена Кюлюмнюра, Гаврила Ксенофонтова. Лидеры якутской интеллигенции начала века не могли не быть в эпопее.

— Да, их прежде всего знают по литературным и историческим произведениям, но часто упускают то, что они фактически два года управляли Якутии в 1918-1919 годах. Это началось с земства, где они играли большую роль. Они в начале Первой мировой войны смогли юридически добиться того, чтобы на фронт не призывали якутское население. Причём русские крестьяне из Якутии – пашенные и ямщики – призывались почти поголовно. Это тоже одна из слабо раскрытых страниц якутской истории. Ведь было много георгиевских кавалеров из ямщиков, те же будущие генералы Котельников и Притузов начали военную карьеру на полях сражений Первой мировой. Многие хангаласские ямщики после плена в Австрии возвращались в Россию и не понимали в какую страну они попали.

И вот Василий Никифоров-Кюлюмнюр со своими первыми помощниками Гаврилом Ксенофонтовым (он заведовал юридическими вопросами) и Алексеем Дмитриевичем Широких (судом и законотворчеством) почти два года управляли Якутией без единого выстрела и расстрела. Разве что отправили на юг пароход с ворами, уголовниками, казнокрадами, убийцами, грабителями и поручик Гордеев по самоуправству расстрелял в Верхнем Бестяхе пятерых из них. При этом Кюлюмнюр на экономической конференции смог добиться от Красного Креста, правительства Колчака и американцев гуманитарной помощи на 10 миллионов рублей для Якутии.

Надо сказать, отец Кюлюмнюра родился и вырос в Немюгюнцах, и был назначен писарем в Дюпсюнский улус. Ксенофонтов и Широких – родом тоже хангаласцы. Прямая связь от Тыгына Дархана, Мазары Бозекова и Софрона Сыранова красной нитью через них до первого президента Михаила Николаева.

А конечной целью моего романа была жизнь и судьба лидера партии конфедералистов Павла Ксенофонтова, крах всей большой семьи Ксенофонтовых. Павел Васильевич был блестящим адвокатом в Москве, и его программа это и был суверенитет союзной республики. Как это он всё предвидел! Всё это есть в четвертой книге романа «Хоболоох суол». Потом мне предлагали написать отдельную книгу про Ксенофонтовых, но я отказался – нельзя войти в одну реку дважды. Недавно был в Хангаласской библиотеке и страницы романа затрёпаны. Я этому рад – значит читают.

— Гражданская война в Якутии в последние годы изучена довольно хорошо. Почему она так долго здесь шла?

— Один из лидеров белого движения, попав под амнистию, сказал якутским большевикам: «Вы нас оружием не победили, вы победили нас политикой и посулами». Кстати, Сталин хорошо знал Каландаришвили. Они были земляками, тот из соседнего уезда с Гори. И Коба прекрасно знал обстоятельства гибели отряда Каландаришвили и на предложение не призывать местное население Якутии на Великую Отечественную (в тылу больше помогут) сказал: «Я слышал, что якуты очень метко стреляют с близкого расстояния».

Семья творцов

— Род Харитоновых большой. Есть много творческих людей – директор Хангаласской художественной школы Александр Харитонов, заслуженный работник культуры Лидия Харитонова, ваши дочка Уруйдаана и внучка Сайсары Куо поют на профессиональном уровне.

— Восемь Харитоновых участвовали в Великой Отечественной войне и семеро на западе. Никто не вернулся оттуда…

Я закончил Намское художественное училище и работал учителем труда, рисования и черчения в Покровской средней школе. Столько надо было рисовать транспарантов, делать оформление школы и кабинетов, что я через два года поступил в ЯГУ. С 1981 года стал трудиться в той же школе учителем якутского языка и литературы, оформил кабинет портретами якутских писателей, которые сам же написал. Годом ранее вышла моя первая книга стихов «Хаар кыыс». С тех пор увидели свет более 20 моих книг.

И меня вскоре пригласили работать в дом-музей Серго Орджоникидзе. Через два года стал директором и меня заставили-таки вступить в партию, хотя я очень не хотел. Всё-таки это был идеологический центр. Все эти взносы, собрания, доклады… Столько времени отнимали у работы и писательского труда. С другой стороны я лучше узнал психологию людей.

— Быть писателем очень трудно. Что движет быть им?

— Это не зависит от тебя. Прёт изнутри. Изложить на бумаге. Писал я вечерами после работы. Субботу и воскресенье почти полностью посвящал писательству. Зато летом на даче я работаю и руками, и головой. Перемежать умственный и физический труд очень полезно и плодотворно. Когда мне в 1991 году исполнилось 50 лет мой друг, критик, поэт и прозаик Николай Винокуров-Урсун подарил большой дипломат и сказал, что я должен к 60 годам его заполнить. Я с легкостью принял дар, потому что уже с 1987 года начал свой роман «Хоболоох суол». Урсун мне говорил потом, что удивился: неужели всё заполнит стихами? А уже было два больших черновика первых книг романа. Вот в 75 лет выпустил книгу стихов «Соргу кете5уллуутэ» (Предчувствие пути) – это когда конь, предчувствуя скорую дорогу, пляшет и перебирает ногами. Однажды, когда журналист и писатель Георгий Борисов узнал, что я начал писать прозу, сказал: «Ладно пускай она тебе будет женой, а поэзия останется любовницей».

«В 1682 году была битва за веру»

— Была ямщицко-почтовый тракт Иркутск-Якутск. Пробивали также дорогу от Якутска до Охотска. Есть такая цифра, что в год на этих путях погибало до 10 тысяч якутских лошадей, которыми освоен весь Дальний Восток и даже Аляска.

— Раньше между станциями-ямами было до 40 вёрст. Вот маршрут: Якутск – Табага – Улах-Ан – Бестях – Тойон-Ары – Тит-Ары – Синск – Кытыл-Дюра – Исить. Это потом прибавились Техтюр, Покровск (в 1850 году), Едяй, Тумул, Еланка. Сокращали до 25 вёрст.

— Ямщиков Припузовых переместили из Улах-Ана в Покровск.

— Да. Отсюда и вышел генерал Притузов. Но при этом в селе Покровском было три церкви (всего семь церквей по улусу). Почему? Я теперь по-другому вижу последнее крупное восстание якутов в 1682 году, когда воевода Приклонский разгромил их у местности Хоруол Тумус и поставил Покровский крест. Это прежде всего была битва за веру. Ведь известно, что вместе с саха тогда поднялись и русские – раскольники, казаки. Тогда по всей России выжигали сторонников старой веры – раскольников и старообрядцев. В 1680-1681 годах должны были везти в Даурию в ссылку неистового протопопа-раскольника Аввакума. Так поднялась на дыбы вся Сибирь, куда сбегали издавна не согласные с церковными реформами Никона. 15 апреля 1682 года Аввакума сожгли в Пустозерске. Вот почему поставили Покровский крест, построили три церкви. Это символ победы никонианской православной веры.

— Когда переименовывали Орджоникидзевский район в Хангаласский улус, звучали мнения, что надо переименовать и райцентр Покровск. Ведь это словно символ поражения.

— Да, имя Эргис хорошо бы звучало. Эр – мужчина, эргий, эргит – поверни, разверни. Земли от Мохсоголлоха до местности Ынах арыыта в Улах-Ане (1-й Малтанский наслег) – это территория, где жил и управлял белый шаман-жрец-ойуун Эргис. Вот нас, хангаласцев, упрекают, что мы в третий раз не захоронили Эргиса. Великих шаманов перезахоранивают трижды, через каждые сто лет. И дескать, комсомольцы-безбожники, коммунисты разорили вторую могилу. Но был у нас большой ученый-фольклорист Георгий Устинович Гермогенов-Эргис. И по верным сведениям именно он в третий раз захоронил Эргиса, недаром взял его имя, как творческий псевдоним.

— Недавно я читал отрывок из романа об ысыахе в местности Кыыл Бастаах. Написано так, что словно автор присутствовал на этом празднестве. Ныне это микрорайон Покровска Кыл-Бастах, где некогда был завод железобетонных изделий.

— Это написал Дэхси – в миру доктор экономических наук, заслуженный экономист РФ Эдуард Ефремов. Он в последнее время написал несколько романов – «Эргис ойуун», «Хоруол Тумус», «Кэрэкээн ойуун», «Урсик». Последний про внука улусного головы Табысхана Константина Неустроева-Урсика, первого революционера из народа саха. Учитель гимназии в Иркутске Неустроев дал пощёчину иркутскому губернатору и был расстрелян. Кстати, Дэхси приняли в Союз писателей Якутии в 78 лет.

А топоним Кыыл Бастаах идёт от коня сына Софрона Сыранова по имени Суппу. Коня звали Кыыл (Зверь), потому что только он мог везти 190-киллограммового Суппу. И однажды он сбросил своего хозяина на пенёк и тот умер. Коня убили и его череп повесили на дереве у того озера. С тех пор местность и зовётся Кыыл Бастаах (голова Кыыла).

И таких историй земля хангаласская хранит множество.