Парень из Тенке, ставший участником войны с Японией

Петру Константиновичу Яковлеву, участнику войны СССР с Японией, нынче исполнилось 95 лет. Во время нашего разговора по телефону в трубке слышатся веселые крики – рядом с дедушкой резвится кто-то из правнуков, который ещё слишком мал для того, чтобы понять, о чем идёт речь.

«С учебой было строго»

– Родился я в Тенкинском наслеге Сунтарского района. Отец с матерью были неграмотные, сестра Федосья, на семь лет старше меня, закончила начальную школу, и на этом все.

Тенкинская начальная школа была от нас в пяти верстах, заведовал ею Петр Иванович Филиппов, ставший впоследствии известным журналистом, а тогда это был паренёк, сам недавно закончивший школу в Сунтаре. Он учил второй и четвертый классы, а первый и третий – Макар Михайлович Ногнорутов. Их было двое на всю школу, учеников – человек тридцать. Но учили они нас хорошо, Петр Иванович приохотил к шашкам и шахматам, так что в 1939 или 1940 году я занял 3-е место в районном турнире среди школьников. Тогда я уже учился в Тойбохойской семилетке.

Тойбохой от нас в трёх кесах (30 км), и первые два года я жил в семье, которой родители заплатили за мой «постой» сеном, а на третий перебрался к другим – тем отец отдал бычка-трехлетку.

В Тойбохое в это время начал преподавать Георгий Евдокимович Бессонов и музей свой уже создал. Мы туда старинную утварь из дома приносили, но отбор был строгий: что-то у нас брали, а что-то возвращали как не имеющее исторической ценности.

А с учебой было строго. После начальной школы тяжеловато пришлось, но потом ничего, догнал.

Чтобы кто-то из рук вон плохо учился – такого не припомню. Все старались. Отсев совсем небольшой был, да и то не из-за неуспеваемости, а из-за крайней бедности, если родители умерли или зимой в школу ходить не в чем.

По дому я, конечно, тосковал. Как закончится учеба перед Новым годом, так сразу в Тенке. Выскочишь из школы — и бегом! Пешком не дойдешь: мороз трещит, портянки в торбазах с травяной стелькой от него не спасают, только скорость. Так 30 километров и пробегал, останавливаясь лишь для того, чтобы дух перевести. Стартовав днём, до ночи добирался, но в котором часу – не скажу: часов-то не было.

Почтальон, техсекретарь, пионервожатый

– Семилетку закончил в 1941-м, перед самой войной. Грамоту, помню, с профилем Сталина вручили за хорошую учебу.

Вернулся домой – и на сенокос. Там и узнали, что война началась, но думали, что она скоро кончится.

Потом голод настал. В колхозе ничего не давали: нечего было выдавать. Кормили только леса и озера, если сможешь чего-то добыть.
Я почтальоном работал. Ходить за два-три кеса для почтальона тех лет – дело привычное. Указы из райцентра приносил, изредка пакет какой да несколько газет, что учителя выписывали.

В главном повезло – зима была. Все снегом завалено, дорог нет, потому и «черных писем» – похоронок — нет. Ни одного извещения о гибели солдата не доставил. Бог миловал. Но помню, какой плач поднимался, когда «черные письма» в наслег приходили. Из ушедших на фронт земляков больше половины погибло…

В 1942-м подался в Сунтар в поисках работы. Работал техсекретарем в районо, приказы под копирку переписывал, потом перебрался в Куокуну, где заведовал балаганом-читальней, а в 1944-м вернулся в Тойбохой и стал пионервожатым в детском доме, где жили не только сироты, но и дети красноармейцев.

Помню, учил их играть в шашки и шахматы, пересказывал содержание прочитанных книг, а русские пытался переводить – что сам понимал. Ещё песни с ними разучивал, игры организовывал.

Мест в детдоме не хватало: там кормили три раза в день и выдавали одежду, летнюю и зимнюю – валенки, теплое пальто. У домашних мальчишек и девчонок ничего этого не было.

А персонал обеспечивался, как и везде: выдавали хлеб по норме – 400 граммов в день, ну и что сам на зарплату купишь.
Отъелся только в армии, куда призвали летом 1944-го.

– Провожала меня одна мать, отец умер за год до этого.

«Преодолеть Большой Хинган»

Служить довелось в Чойбалсане, который показался мне тогда большим городом. Там стоял наш 61-й мотострелковый полк 61-й танковой дивизии, где я стал минометчиком.

Обучали нас тщательно: учебные атаки шли одна за другой.

Кормили очень хорошо: хлеба давали вдоволь, ещё капустный суп, селёдку – правда, не всю, а маленький кусочек. Но это было лучше, чем дома – каждый день ели досыта.

Лето 1945 года прошло в сплошных учениях, а в один прекрасный день погрузили нас на машины и повезли к границе. Все поняли, конечно: что-то будет.
9 августа Советский Союз объявил войну Японии, и мы перешли границу.

Перед нами поставили задачу: преодолеть Большой Хинган – огромный хребет, изрезанный ущельями. А тут ещё ливни зарядили. Машины ЗИС-5, на которых ехали минометные расчеты, то и дело увязали в грязи – «Студебеккер» не всегда вытащит. Иногда только танки и вытягивали, такая была непролазная грязь.
Добрались до железной дороги, по которой части Квантунской армии перебрасывали на подкрепление к своим. Кровопролитный был бой. Но среди нас, минометчиков, потерь не было. В штыковую на японцев не ходил, не могу сказать, какие они в бою. А те, кто на своей шкуре это испытал, говорили, что дерутся они отчаянно.

Однажды вечером поднялась бешеная стрельба, командир кричит: «Занять круговую оборону!» Мы заняли. Но оказалось, это война кончилась, а палили наши на радостях.

Потом мы вернулись в Монголию. Там я и попал в госпиталь – не по ранению, из-за желтухи.
Шесть месяцев лечился, после на короткое время отпустили домой, затем – в другую часть под Иркутском, и там я служил до 1950 года.

«Как архангельский мужик»

– Вернулся – надо образование продолжать. Так и начал учиться в девятом классе Сунтарской школы в 25 лет. Со мной ещё один фронтовик учился, Федор Попов. И когда дело шло к выпуску, сагитировали мы с Федором 17 человек поехать поступать в Москву. Ни направлений, ничего у нас не было, только желание учиться в столице нашей родины. Кто-то, правда, по дороге в Омске остался, обнаружив там подходящее учебное заведение, но большинство до Москвы доехали. Почти полгода ехали, а когда завалили толпой в Московскую центральную приемную комиссию, ее председатель за голову схватился. Но направления на учебу выдал – от греха подальше, когда мы шум подняли. И ведь поступили все!

Я тоже, только в Ленинградский государственный университет.

А с одноклассниками до сих пор дружим и по мере возможности встречаемся.

На втором курсе северное отделение ЛГУ, где я учился, слили с пединститутом имени Герцена, вот его и закончил в 1955 году.
Вернувшись домой, работал завучем Тойбохойской, затем директором Эльгяйской школы, заведующим районо, заведующим орготделом Сунтарского райкома, секретарем парткома Эльгяйского колхоза, 2-м секретарем Сунтарского райкома.

С 1979 года живу в Якутске, работал инструктором орготдела в Совете Министров ЯАССР.

С супругой Ириной Николаевной, учительницей математики, вырастили сына и трёх дочерей. Жены не стало в 2013-м, а сын Георгий, организовавший гранильную промышленность и сделавший для республики очень многое, ушел из жизни раньше матери. Это для меня незаживающая рана.
Но радуют внуки, правнуки.

В этом году мне присвоили звание почетного гражданина РС(Я), ещё раньше я стал почетным гражданином родного Сунтарского улуса, почетным ветераном РС(Я) и заслуженным работником народного хозяйства. Награды – орден Отечественной войны II степени, два ордена «Знак Почета» и медали, первыми из которых были «За боевые заслуги» и «За победу над Японией».