О «Сокровищах Третьяковской галереи», тонкостях работы и защите картин

Со 2 июня в Национальном художественном музее начала работать выставка «Сокровища Третьяковской галереи», и в гостях у нас — ее куратор, искусствовед, научный сотрудник и хранитель фонда живописи в Государственной Третьяковской галерее Светлана Капырина.

Вечные ценности

— На эту выставку было отобрано 50 работ живописи и шесть — скульптуры, всего 56 произведений, причем эти шедевры мы назвали не просто шедеврами, а сокровищами Третьяковской галереи, зная, что Якутия тоже славится своими сокровищами — не только материальными, но и духовными, культурными.

С одной стороны, это хорошо известные работы, знакомые с детства, по учебникам, например, «Дети, бегущие от грозы» Константина Маковского или «Золотошвейка» Тропинина. Словом, на этой выставке представлены имена, вошедшие в золотой фонд русского искусства — Брюллов, Кипренский, Крамской… ХХ век — Стожаров, Попков, Зверьков…

Был еще один принцип: мы хотели показать не просто сокровища, а вечные ценности, которые имеют важное эстетическое значение, нравственное, моральное, а для детей — и воспитательное. Чтобы это были образцы русского классического искусства.

Авангардные течения у нас здесь практически не представлены, мы решили показать именно реалистическое традиционное искусство, подумали, что именно это будет интересно якутскому зрителю.

«Картины — как дети»

— Светлана Леонидовна, как часто ваши картины покидают родные стены?

— В последние годы — очень часто. Министерство культуры разработало специальную программу для региональных музеев, и у нас стало очень много запросов: проектов с выездом у нас бывает  по несколько в год — и в ближние, и в дальние города России. Естественно, все музеи претендуют на лучшее, никто не хочет получить картины второго ряда.

Но мы обязательно запрашиваем климат-контроль, ведь картины, как дети, нуждаются в особом уходе, им нужна особая влажность, особая температура, особые условия перевозки в климат-ящиках и фургонах и бригада профессиональных опытных рабочих, которые знают, как взять картину, как упаковать. Там много тонкостей — к примеру, нельзя брать раму за лепнину, отдельного внимания требуют «ушки» — так называется крепление на обороте. Упаковка, перевозка и распаковка скульптуры — отдельный разговор.

Якутск выполнил все наши просьбы. Для музея это трудоемко, трудозатратно, но все было сделано.
При этом даже при соблюдении всех необходимых условий картинам после выезда надо обязательно дать «отдохнуть».

— Тем более что на долю некоторых из них выпадают совершенно невозможные испытания…

«Иван Грозный и сын его Иван»

— Хотелось бы из первых уст узнать, как сейчас обстоят дела у «Ивана Грозного», который подвергся нападению в 2018 году?

— Говорить об этом, с одной стороны, больно, с другой — радостно, потому что  буквально несколько дней назад мы ее уже показывали журналистам: четыре года она была на реставрации, и вот состоялась большая пресс-конференция об итогах работы.

Знаете, в чем там особенность? Мало того, что эта картина дважды пострадала — в 1913 году, когда Балашов порезал ее ножом, и в 2018-м, когда Подпорин колотил по ней столбиком от стойки, так она еще, как мы говорим, была больна с того самого 1913 года.

У нее была очень плохая связь между связующим грунтом и красочным слоем, и удары, которые были нанесены, только способствовали ускорению процесса: все больше было мельчайших отставаний, которые реставраторы называют «отстрелами» — десятки мельчайших выкрошек красочного слоя.

Перед нашими реставраторами стояла задача не просто восстановить утраченные от повреждений фрагменты живописи, а укрепить ее всю целиком. Для этого надо было поставить точный диагноз, и на это ушло больше всего времени.

«Вдоль и поперек»

— Для исследований было закуплено специальное оборудование. Картину обследовали вдоль и поперек: рентген, ультрафиолет, инфракрасными лучами просветили полностью и поквадратно, макро- и микросъемка, шлифы, химические составы красочного слоя и грунта… И только после этого стали разбираться, в чем дело.

Там сзади оказался  дублировочный холст, посаженный на осетровый клей (других тогда не было), и он настолько стягивал живопись, что она и давала эти «отстрелы».
Были долгие обсуждения, как убирать этот дублировочный холст, чем убирать.

Убрали холст — остался клей. И снова конференции и споры уже по поводу очищения от клея. Приезжали итальянцы, голландцы, были выработаны очень сложные методики, но картина сейчас отреставрирована.

Следующий этап — создание особой капсулы, застекленного пространства, в котором бы эта картина жила дальше, не подвергаясь опасности. Но это не так просто — финансирование  плюс сложности с импортозамещением. Как только мы эти проблемы решим, вернём ее в экспозицию.

Изучить и защитить

— А другие картины? Чем они защищены?

— У большинства картин имеется защитное антибликовое стекло. Это наша программа последних лет — тоже очень дорогостоящее дело, поэтому многое делается за счет спонсоров.

Мы стараемся все картины защитить не просто обычным стеклом, которое искажает оптику, а специальным, как я уже сказала, антибликовым: оно при правильно выстроенном освещении — это очень важно — не просто защищает картину, а благодаря своим оптическим свойствам лучше «выявляет» живопись, ее объем.
То, что мы привезли, практически все «одето» в такие антибликовые стекла.

— Через рентген и прочие обследования проходят все ваши картины?

— В нашем собрании 200 тысяч картин, поэтому исследуем в первую очередь те работы, которые являются, как мы говорим, эталонными.
К примеру, перед выставкой Репина изучили многие его работы, не только «Ивана Грозного».

Что любит зритель

— Вообще разные бывают ситуации. Есть, как мы говорим, крепкая живопись, крепкие художники, которые не нарушали технологию: там и сохранность лучше, и поле для изучения не такое обширное.

Но вот недавно была выставка Врубеля, и к ней было многое изучено, многое исследовано, многое отреставрировано, потому что Врубель — очень сложный художник, очень проблематичный по технологии живописи.

А у нас ведь не только живопись. Иконы, скульптура, мебель, прикладное искусство… Графика. А если брать живопись, то XVIII век разительно отличается от XIX века, а ХХ век, ХХI век — это совершенно другое.

Но, как показывает опыт, во все времена зритель любит высокое классическое искусство. Для того, чтобы понимать искусство авангардное или новейшее, XXI века, нужно иметь информационную базу, быть эрудитом в каких-то областях, разбираться и понимать, что такое, к примеру, беспредметное искусство Малевича.

Если человек придет с улицы, то первым его вопросом будет: «А что здесь особенного? Какие-то квадратики, кубики и треугольники…»
Это не значит, что оно плохое. Просто надо в этом разбираться. Для этого нужна определенная база, усилия и интерес.

«Снесли входную дверь»

— Классическое же искусство построено на сюжете или каких-то живописных достоинствах. Оно ближе, оно доступнее, оно понятнее зрителю. А такие гениальные фигуры, как Врубель — они как светила. Звездочек много, а солнце — одно, и большинство публики это понимает. И потом — у нас зритель интересующийся, думающий, с детства к этому приученный. Поэтому и такой интерес.

На выставке Серова, которая уже стала легендой, у нас были не просто очереди: люди в последние дни так рвались на встречу с ним, что, выстояв на морозе многочасовую очередь, снесли входную дверь. Пришлось даже подвоз горячего чая организовать.

Когда у нас такие топовые выставки, мы в последние дни работаем до 11 часов ночи и, конечно, стараемся продлевать их до полугода: за пять-шесть месяцев все желающие успевают посмотреть. Но сейчас, к сожалению, не всегда это возможно, и мы, учитывая ситуацию, вводим электронные билеты и посещение по сеансам, чтобы  не было столпотворения.

P.S. У нас тоже наверняка очень многие захотят посетить эту выставку, поэтому Национальный художественный музей РС(Я) для удобства зрителей перешел на летний режим, продлив вечернее время своей работы: основное здание по Кирова, 9, на втором этаже которого и выставлены  «Сокровища Третьяковской галереи», со 2 июня по 31 августа открыто в среду с 12 часов до 20 часов (касса до 19.30); с четверга по воскресенье — с 11 часов до 19 часов (касса до 18.30).

Изначально планировалось, что выставка будет работать  со 2 июня по 17 июля, но сейчас ведутся переговоры о ее продлении на месяц.

А чтобы не было столпотворения, о котором говорила куратор выставки, вход будет осуществляться по сеансам в начале каждого часа. Экскурсионное обслуживание для индивидуальных посетителей также по сеансам по отдельной цене в 12.00, 14.00, 16.00, 18.00 ч. Для организованных групп от 15 человек по предварительной записи по номеру: 8 (4112) 33-52-79.
Справки по телефонам: 8 (4112) 33-52-79, 8 (4112) 33-52-80 (касса).
Фото предоставлено героиней материала и пресс-службой НХМ РС(Я).