Мужские истории Александра Колесова

«Героями не рождаются, героями становятся в час испытаний», – сказал когда-то великий русский полководец Александр Суворов. Его тёзка из Якутии Александр Колесов в день такого испытания, а это было внезапное наступление бандеровцев, командовал отрядом, который встал на пути превосходящего врага. Отряд «Боотур» вгрызся в землю и разрушенные постройки, чтобы дать время и возможность эвакуировать другие подразделения и штаб дивизии.

Враг не прошёл

Тогда простые добровольцы из Якутии выполнили приказ, на месте их обороны не прошли ни танки, ни бронемашины всушников. После командир эвакуировал раненых бойцов из других частей, возвращаясь под шквальный огонь раз за разом. Это были бои не одного дня, они обошлись Якутии в семь погибших ребят. Но якутские воины под командованием Александра Колесова спасли больше пятидесяти бойцов, в том числе раненных. Личный подвиг командира Родина оценила своей высшей наградой – Звездой Героя!

Сегодня Александр Гаврильевич руководит в Якутске Центром высокоточной стрельбы. В составе отряда «Боотур» на линии боевого соприкосновения он был в 2022 году, пять раз в 2023 году и один раз в этом году. «Возможно, – говорит он, – успею съездить до конца года ещё раз». Хотя крайняя командировка на СВО была уже связана с его работой по обучению снайперов.

Мы сидели в его в кабинете, он рассказывал о детстве и юношестве, а я думал, что всё-таки героями становятся те люди, кто получил правильное воспитание родителей, учителей, наставников и чьи характеры закалены самой жизнью, как булатная сталь в руках кузнеца.

Корни героя

– Александр Гаврильевич, где вы родились, откуда ваши родители?

– Родом я из Намского района, села Арбын, из большой семьи, где росли пятеро детей – старшая сестра, я, сестрёнка и двое братьев.

Если говорить о корнях по отцовской линии, то она связана с одной удивительной историей. Был такой политический ссыльный из «народников» — Порфирий Войноральский. Он был выслан за революционную пропаганду в Верхоянск. Сообщение тогда было только ямщицкое и только зимой, а по пути у него серьёзно захворала маленькая дочь. Дорогу она уже не выдерживала и тихо угасала.

И они оставили её в Арбыне старику со старухой, у которых останавливались, попросив, когда ребёнок умрёт, похоронить его по христианским обычаям. А если выживет, то они заберут её через год на обратном пути и щедро заплатят.

Девочку приняли и выходили. Своих детей у них не было, и они очень привязались к русской малышке. А потому через год по приезду Войноральского ребёнка спрятали, а ему показали якобы его могилку…

Девочка выросла, стала, как рассказывали старожилы, писаной красавицей и была выдана замуж за сына состоятельного человека Потапа Иванова. Кстати, она дожила до наших дней. По метрике она была рождена в 1884 году, а ушла из жизни в 1993-м, в возрасте 109 лет.

От этого брака родилась моя бабушка Екатерина Потаповна и еще трое детей. Её первым мужем был Афанасий Данилович Колесов, он погиб в 1943 году на Курской дуге. А по материнской линии предки были исконно оймяконские, и дед Конан Винокуров, и бабушка Анна.

 Уроки юности

 – Чем занимались родители?

– Мама руководила сельским клубом, папа работал кочегаром, плотничал, летом косил сено. После первого класса в 1981 году семья переехала на родину мамы, в Оймякон. Там я и закончил восьмой класс.

– Чем увлекались в школе, какие предметы нравились, какой вообще была деревенская жизнь парня из 80-х годов?

– В школе увлекался вольной борьбой, тут я пошёл по стопам отца, он довольно неплохо боролся. Очень нравилась история, любимым предметом стала начальная военная подготовка, просто как чувствовал, что это моё. Там в классе висели портреты героев Великой Отечественной войны Николая Гастелло, Александра Матросова и многих других. Потом появились фотографии воинов-афганцев, и я специально прибегал туда, мог ходить по классу и часами читать о них, вглядываться в лица. Меня всегда поражало, как они смогли преодолеть себя, пойти на самопожертвование.

Наша семья жила на участке, это примерно в шести километрах от Оймякона. Был школьный автобус, но, когда прижимали настоящие морозы, он обычно не ходил. И мы шли в школу пешком, портфели младших себе на плечи — и вперёд с песнями на учёбу, через речки по мостикам.

 – Охотились, косили сено?

– Первое своё ружьё в руки я взял в восемь лет, это была одностволка 16-го калибра. Мы снаряжали патроны сами — выбивали из латунных гильз старые капсюли, загоняли в них пыжи из старых валенок. Меня затягивал сам процесс, я ещё тогда понял, что каждое оружие имеет свою энергию, душу. До сих пор раз в месяц достаю из сейфа и чищу свой охотничий карабин. Жена только удивляется, мол, сколько можно, ты же его не так давно чистил, а для меня это просто удовольствие, можно сказать, своего рода медитация.

Отец всегда прививал нам уважительное отношение к труду. В 10 лет он под присмотр дяди отправил меня на лето к табунщикам. Тогда я впервые сел в седло, а к осени уже стал лихим всадником, научился управляться с лошадьми, мог запрячь и расседлать, стал с конём на «ты». Осенью дядья торжественно подарили мне якутский нож, потом уже понял, что так они меня приняли в мужчины.

А первую настоящую зарплату получил в 12 лет, когда отработал лето во взрослом звене сенокосчиков. Помню, нормально так заплатили. На эти деньги купили всю школьную форму, сумки, плюс ещё осталось на мелочи. Ещё и три тонны сена сверху выделили.

Уже ближе к старшим классам поработал на сайылыке дояром. Под моей ответственностью было 17 коров, которых я доил и вручную, и автоматом, и ничего – справлялся. Разве что сложно было вставать к утренней дойке в пять утра, когда снятся самые яркие сны…

 – Куда пошли учиться после школы?

– После восьмого класса поступил в педучилище на физкультурное отделение. Учёбу закончил довольно неплохо, а как получил диплом, сразу пошёл в военкомат. Военком посмотрел на моё дело и говорит: «Физкультурников мы обычно отправляем в ВДВ или морпехи, а сейчас эти наборы прошли. Остались только танкисты, но можешь подождать и пойти осенью». Ждать не стал. Присягу принимал в конце июля 1991 года. Последняя воинская присяга СССР. Других уже не было. Союз распался в декабре.

На рубежах развалившейся страны

 – Где служили?

– В  Читинской учебке учили на артиллериста, через шесть месяцев нашу батарею в полном составе отправили в Германию. Основные части уже выходили оттуда, а мы готовили к этому технику.

Следующим летом построили на плацу, вышел комдив, говорит: «Страна развалилась, везде войны. Храбрые солдаты! Кто хочет встать на защиту Отечества, десять шагов вперёд!». Вышла половина дивизии, те, кто отслужил год. Других не брали.

На следующий день мы загрузились в три транспортных борта Ил-76 и из Германии прилетели на аэродром под город Тоцк. Оттуда тремя командами разъехались в Таджикистан, на Северный Кавказ гасить разгоревшийся осетино-ингушский конфликт и в Приднестровье, город Бендеры. Я попал в последнюю команду.

Мы стояли на блокпостах в качестве миротворцев между Приднестровьем и Молдавией. Война уже фактически закончилась, но отдельные провокации были. Наш полк там потерял шесть человек убитыми…

Первая чеченская

 – Куда решили пойти после армии?

– После демобилизации я вернулся на Родину, съездил в родное село, у меня уже тогда сложилось твёрдое решение пойти работать в МВД. Устроился сначала младшим оперуполномоченным и через год перевелся в ОМОН. В 1995 году в Чечне началась первая военная кампания, и мы поехали в командировку, прямо в её пекло.

Всего я там был три раза — странная была война, когда мы начинали побеждать, вводили мораторий и давали передышку боевикам. Видел, как Басаев после Будённовска ехал обратно на автобусах, его приказали пропустить. Мы стояли на блокпосту в городе Аргун, они проезжали мимо нас и кричали из окон – мы победили. Горько было.

Но особенно задел Хасавюртовский договор, он предал всё, что мы там делали, и погибших ребят. Из органов я уволился в 1997 году, отчасти причиной тому было некое разочарование, горечь, что многое было зря, подвиги товарищей, гибель бойцов…

 – Из Чечни вы привезли медаль «За отвагу».  Как это произошло?

– За патрулирование ночного Грозного. Тогда в нём было несколько комендатур. И если с утра до вечера власть в городе была российской, то ночью улицы становились вотчиной боевиков. А комендатуры закрывались и охраняли сами себя.

И нас вместе с местной милицией начали выводить в патрули. В одном из них мы попали в засаду, несладко пришлось, но отбились, я был на прикрытии, отходил последним. Медаль пришла в 1998 году, когда я почти забыл про те события.

Снова в школу

– Я слышал, что вас приглашали вести уроки…

– После ОМОНа я работал в охранном агентстве, потом открыл своё, занимался строительством, в частности, строили железнодорожную станцию «Нижний Бестях».

Тогда мои дети были школьниками, и в какой-то момент подошла жена, а она общественница до мозга костей, и говорит: «Ты со своим опытом, твёрдой позицией проводил бы уроки мужества и патриотизма среди детей». Я сначала был даже немного ошарашен таким неожиданным заявлением, зачем, спрашиваю её, мне за это никто денег не заплатит, да и времени у меня не особо, сама же видишь… А она обосновала тем, что, мол, кто, если не вы, ветераны боевых действий, должны работать с подрастающим поколением, учить своим примером патриотизму, и если вы не пойдёте в школы, ваше место займут другие. Ну а кто другие? Это всякие либералы, накипь поп-культуры, господа с нетрадиционной ориентацией, либералы, и значит наши дети захотят быть такими, как они…

И прямо до того задела за живое, что сказал себе: да не бывать такому! И пошёл в школу, сначала в классы к своим детям, потом позвали классные руководители из параллельных классов, а после стали звонить и приглашать учителя из других школ.

Привлечь городских детей несложно, я брал с собой охотничий карабин, приносил его в класс, показывал, как разбирать, собирать, они спрашивали, я рассказывал, об охоте, труде, службе в полиции и как Родину защищать. И это их очень увлекало. Видно, есть у них такой дефицит в общении, разъяснении, что происходит вокруг, к чему стоит быть готовым.

А потом понял, что я не один, у кого душа болит за наше Отечество, подрастающее поколение, наследие, которое мы должны оставить после себя. Нас много, мы начали объединяться — друзья, единомышленники. Так появилась наша общественная организация «ИЛ-СҮБЭ» (ЕДИНСТВО).

Мужской разговор

 – В вашей трудовой биографии есть строчка «первый заместитель генерального  директора Дома дружбы народов имени А.Е. Кулаковского». В чём причина такой радикальной смены места работы? Стремление к культуре?

– Это были события после «Триумфа», тогда Глава Якутии Айсен Николаев собрал общественные организации, был сложный и откровенный разговор, обмен мнениями, в частности, зашла речь о работе Дома дружбы народов. Я высказался, что учреждение свою функцию, заложенную в названии, по сути, не выполняет.

Ведь что там, в основном, было – танцы, песни, фестивали. И нет работы, что называется, на земле, непосредственно с мигрантами. Ведь с кем у нас в обществе, в основном, были сложности – с мусульманскими диаспорами. А многие ли из тех мигрантов участвуют в художественной самодеятельности? Сомневаюсь, что хоть один процент из ста.

Мужчины оттуда приезжают работать и пашут семь дней в неделю. И все эти пляски для них дело несущественное, не нужное, возможно, даже недостойное того, чтобы тратить на него своё время. Так что работать надо не с теми, кто танцует и поёт, а с авторитетными людьми, религиозными лидерами, бизнесменами, бригадирами таксистов, строителей, да хоть с детьми мигрантов, которые учатся в одних школах с нашими. И говорить с ними должен мужчина, а не женщина, которую они в силу своего менталитета просто не воспримут как равного собеседника.

На что Айсен Сергеевич спросил в ответ: «А вы сами готовы работать с ними?». И я вспомнил, что было дело, служил в Советской Армии с представителями всех республик СССР. Знаю их, ели кашу за одним столом, в одном товарищеском коллективе, было, что и конфликтовали, и по-настоящему дружили. Вот и ответил, что готов, как и многие из присутствующих.

Прошло время, и мне позвонили, сказали, что хотят меня видеть на месте первого заместителя генерального директора Дома дружбы народов. Слово мною было дано, пришлось идти и заниматься именно тем, о чём было сказано выше.

 Рождение «Боотура»

– Как для вас началась СВО?

– СВО началась в феврале, а в марте я встретился с руководителем АГиП Георгием Михайловым, чтобы высказать свои опасения и беспокойство. Ведь там боевые действия, которые всегда вызывают колоссальный поток беженцев, и нам в Якутии нельзя оставаться в стороне.

Мы поговорили и решили, что нужно туда ехать, посмотреть своими глазами, что там конкретно требуется, и отвезти гуманитарную помощь от республики. Всё это было организовано буквально за три дня. Поехали втроем – я, Николай Бугаев и Пётр Осипов. Привезли груз в Ростовскую область, в основном, там было то, что, в первую очередь требуется беженцам, предметы первой необходимости для детей, взрослых и стариков.

Нам очень обрадовались, мы ведь были одними из первых. Пригласили в театр, там как раз выступал Донецкий театр, и перед выступлением на сцену вышел руководитель Общественной палаты области и сказал, что в зале сидят представители Якутии, которые привезли для беженцев гуманитарную помощь, давайте их поблагодарим. Встал весь зал и начал нам хлопать. Это непередаваемое чувство некой общности, что мы единая страна, один народ. И это действительно так, и чем ближе к фронту, тем сильнее это чувствуется.

На следующий день мы сходили в военный госпиталь, прошли в больничные палаты, поговорили с ранеными, после посещения я решил поехать и внести свою лепту в защиту страны на самом переднем крае.

Дома написал заявление, меня отпустили, но с условием создать отряд и возглавить его. Потому что такое решение поехать на СВО было не только у меня. Собственно, это уже история создания отряда «Боотур».

– На СВО пошли и ваши братья?

– Младший со мной с самого начала, а средний пришёл позже, через ЧВК «Вагнер», но не из мест заключения, а добровольцем. Дело в том, что его не брали на контракт. В детстве с ним на охоте произошёл несчастный случай, после чего ему поставили инвалидность.

В 2022 году мы с младшим братом уже уехали в отряд «Боотур», а он собрался с нами. Я ему говорю: «Вова, смотри, какое дело, мы втроем всегда вместе, но если там накроет нас одним снарядом, то всё.  А случится что, приедешь, отомстишь…»

Не особо убедил, три раза он приезжал в Якутск в военкомат, и все три раза медкомиссия давала ему от ворот поворот. И он заключил контракт с ЧВК – брал Бахмут. После окончания контракта он пошёл уже в «Боотур», сейчас оба брата защищают нашу Родину в составе сил Министерства обороны. Это их выбор, и я его уважаю!

Долг депутата

    — Александр Гаврильевич, вы не только участник СВО но и народный депутат, в чём вы видите свою миссию в Ил Тумэне?

– Среди действующих нардепов нас двое из тех, кто был на СВО. В парламенте мы ради тысяч наших парней, которые сейчас на передней линии, в мёрзлой воде окопов, в блиндажах. Многие из которых сражаются уже больше двух лет.

После нашей Победы все они вернутся в мирное общество, и очень многие с боевыми и психологическими травмами. Боевые действия забирают энергию, истощают морально и психологически. И мы ещё столкнемся с ПТСР и синдромом специальной военной операции, который будет куда коварнее и опаснее того же чеченского, афганского синдромов.

И мы, как депутаты, обязаны сделать всё, чтобы республика встретила каждого из бойцов как настоящих героев, помогла им социализироваться, адаптироваться, пройти полноценную реабилитацию, и в этом наша одна из главных задач в парламенте Якутии, защитить интересы наших боевых товарищей!

– Спасибо за интервью!