Ленинградская быль: девушка из рабочего батальона

«Забыть это нельзя. И рассказать нельзя: нет в человеческом языке слов, чтобы описать такое», – вывела когда-то на бумаге Александра Нектягаева, пережившая блокаду Ленинграда.

Молоденькая олёкминчанка летом 1941 года успела закончить лишь первый курс Института народов Севера, а 8 сентября вокруг города на Неве сомкнулось кольцо блокады – блокады, которую Германия отказывается признавать геноцидом. Ее воспоминания, хранящиеся в Республиканском музее истории государственности РС(Я) имени М.К.Аммосова, – одно из свидетельств преступлений фашизма и мужества советских людей, одержавших над ним Победу.

«Будем там, где нужнее всего»

«Большинство наших мальчиков были призваны в армию еще до того, как началась война, и, служа на западной границе, погибли за Родину в самых первых боях. А другие ушли добровольцами и сложили свои головы на подступах к Ленинграду.

Негодные по состоянию здоровья Кирилл Артинов, Иван Слепцов и Павел Михалев быстро ослабли от голода, когда началась блокада, и умерли в госпитале, куда мы их отвезли по выданным в горкоме путевкам. Из девушек Уля Степанова, Маня Ушницкая и Дуся Власова, не отличавшиеся крепким здоровьем, сразу уехали на родину. А мы остались, чтобы защищать Ленинград.

Каждый день проходили митинги и собрания. Узнав, что в городе объявлено военное положение, мы решили, что будем там, где нужнее всего, и с 23 июня выполняли разные поручения. Дежуря в отделении милиции, разносили повестки: за сутки нужно было не только доставить по адресам сто штук, но и обеспечить явку призывников на пункты. Многие ребята пошли на заводы имени Кирова и Халтурина вместо ушедших на фронт рабочих, трудились также на швейной и обувной фабриках, а девушки – медсестрами и санитарками в госпиталях.

На каждом городском предприятии были созданы рабочие батальоны, и мы, записавшись туда с другими студентами, отправились в сторону города Кингисеппа рыть окопы и траншеи связи, помогать при строительстве дзотов и блиндажей. В деревне Сашино близ Луги на Ржевском направлении мы впервые увидели смерть – от шальных пуль и осколков погибали работавшие рядом люди. А враг наступал, и нас перебросили на рытье противотанковых рвов. Мы – молодые и старые, женщины и дети – работали с четырех утра до десяти вечера, и эти рвы глубиной и шириной в девять метров тянулись на сотни километров, опоясывая весь город.

«Готовились к уличным боям»

В Ленинград мы вернулись, когда немецкие войска вплотную подошли к нему. Сразу же начали возводить на улицах баррикады, попутно изучая все ходы и выходы из крупных зданий и прилегающих к ним дворов, готовились к уличным боям, если враг прорвет оборону.

С октября немцы начали безостановочно бомбить город и обстреливать из дальнобойных орудий. В каждом налете участвовало по 100-150, а то и по двести самолетов, и бомбежки длились по часу, по два, а когда и по четыре-пять часов.

Волховстрой, питавший город электроэнергией, оказался в руках врага, и электричества не было, транспорт встал, замолчало радио, лопнули водопроводные трубы и трубы отопления. А ленинградцы продолжали бороться, несмотря на бессонные ночи и уменьшающиеся с каждым днем пайки.

Не хватало не только еды, но и воды. Ее мы набирали из прорубей на Неве, возвращаясь в нетопленые дома с выбитыми при взрывах оконными стеклами. Голод и холод уносили тысячи жизней: в ноябре умерли 11085 человек, в декабре – 52881. Люди засыпали и уже не просыпались, падали и уже не поднимались, умирали на рабочих местах. Трупы на улицах стали обыденностью, через них просто перешагивали и брели дальше.

Но волю ленинградцев сломить было нельзя, они знали: вся страна помнит о них и помогает, чем может. Генеральный секретарь ВКП(б), Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин в своих выступлениях по праздникам неизменно воздавал должное жителям сражающегося города, заслуженно называя их героями и призывая держаться, приближая тем самым победу. Эти слова придавали нам сил, окрыляли, укрепляли дух.

«Город жил»

За 900 дней блокады Ленинграда от голода умерли 700 тысяч человек, немцы сбросили на него 107 тысяч бомб, выпустили 150 тысяч снарядов, но страшнее всего, что враг был не только снаружи – он был в осажденном городе. Внутренний враг наводил немецкие самолеты и орудия на госпитали. То, что от них оставалось после бомбежки или обстрела, забыть нельзя. И рассказать нельзя: нет в человеческом языке слов, чтобы описать такое…

Но город жил. Город боролся. Мартены выплавляли сталь, которая становилась разящим оружием, фабрики и мастерские безостановочно шили обмундирование, а еле держащиеся на ногах ленинградцы сдавали кровь для раненых бойцов – за время блокады они сдали 141800 литров крови. Там было и два литра моей.

Жители Ленинграда так любили свой город, что ничего не жалели для его защиты, и благодаря их мужеству он выстоял.

В 1942 году наши войска освободили Тихвин и Волхов, по льду Ладожского озера пошла Дорога жизни. Немцы, как могли, препятствовали ее работе: на машины, вывозящие из города обессиленных голодом людей или везущие туда продукты, сыпались бомбы, но повреждения быстро устраняли, восстанавливая движение.

Той же зимой 1942-го руководство нашего института решило вывезти студентов-северян вместе с теми, кого эвакуировали в первую очередь.

Долгий путь на восток начался для нас с Тихвина. В эшелоне было три тысячи человек – все ленинградцы. Где бы поезд ни остановился, каждого обеспечивали горячим питанием и дополнительным пайком. Приходили окрестные жители и смотрели на нас как на людей, не поддавшихся смерти, и в то же время жалели – грязных, исхудалых, стремясь непременно сказать что-то хорошее, чем-то помочь, угостить. И мы были счастливы. Это ощущение счастья и благодарности до сих пор живет в моей душе.

«Чтобы страна процветала»

Ехали мы, уступая путь идущим на запад эшелонам, поэтому шли медленно, подолгу простаивая то тут, то там, и на дорогу у нас ушло два месяца. Когда поезд добрался до Иркутска, представитель областного отдела образования и заведующий гороно, прибывшие на станцию в сопровождении легковых и санитарных машин, погрузили в них нас – ребят из Якутии, с Чукотки, Камчатки и Эвенкийского национального округа – и отвезли в лазарет. Его организовали по просьбе директора нашего института Николая Михайловича Ковязина, чтобы мы могли там отдохнуть после долгого и трудного пути, подлечиться и окрепнуть.

По всей Сибири нас, ленинградцев, встречали так, окружая заботой и вниманием – до самой Тынды. Но многие умирали в дороге, как Нина Кулачикова и Дуся Самсонова. А Ани Егоровой и Ели Игнатьевой не стало уже в Якутске, где нам даже продуктовых карточек не выдали. Аня, у которой в городе не было родных, умерла первой. Еля пережила ее ненадолго.

Сейчас нас осталось четверо. Моя подруга Валя, с которой мы вместе сдавали кровь для раненых, работали бок о бок и спали в выстуженной комнате, прижавшись друг к другу, с которой чуть не замерзли насмерть на ладожском льду, живет и работает в Усть-Мае. Мы из того поколения, которое во всех тяготах поддерживала горячая любовь в Родине – любовь и готовность отдать все, если понадобится, ради того, чтобы она жила.

Подвиг советского народа и нашей героической армии не забудется в веках. Вы, молодые, должны хранить память о них, и эта память, живя в вашем сердце, поможет вам продолжить то, что не успели они – учиться и работать для того, чтобы наша страна процветала.

А я счастлива, что выдержала все испытания, выпавшие во время Великой Отечественной войны на долю защитников города-героя Ленинграда, счастлива, что по мере своих сил помогала отстоять его, а сейчас работаю на благо Родины. Что может быть выше этого?»

P.S. Заслуженный учитель школ ЯАССР Александра Кирилловна Нектягаева с 1949 года работала в Хатырыке, сначала преподавала якутский язык, потом стала учительницей начальных классов. Умерла в 1976 году.