Каким увидели «Евгения Онегина» в Русском театре Якутска

Одним из самых драгоценных воспоминаний завершившегося Пушкинского года стала для наших театралов декабрьская премьера «Евгения Онегина» (12+) в постановке Дмитрия Бурханкина.

«Энциклопедия русской жизни»

Это было настоящее открытие, хотя «Онегин» — далеко не первая постановка Дмитрия Викторовича на сцене старейшего театра Якутии. Да мы и театр для себя словно заново открыли!

Иначе, наверное, быть не могло: поэма Пушкина – энциклопедия русской жизни, и масштабный спектакль Русского театра в полной мере это показал, явив настоящий русский дух.

Труппа в полном составе выложилась, что называется, на все сто, перевоплощаясь из дворовых крестьян в великосветское петербургское общество и обратно, а зритель, завороженный происходящим на сцене, даже не задумывается, как артисты успевают не просто переодеться, а прямо-таки переродиться.

«Лица необщим выраженьем» запоминаются все, и ты видишь на сцене не массовку, не массу, а именно народ. Даже фонарщик (Владимир Кропотов) тут не мелькнет мимолетно, а проживет на сцене жизнь – жизнь человека, занятого своим ремеслом.

А ключница в доме Онегина в исполнении заслуженной артистки Якутии Натальи Лукьяновой? Настоящая русская театральная школа как она есть. Безупречное владение голосом, актерской техникой – и живая душа. Вспомнилась эпизодическая роль Валентины Телегиной в фильме Григория Чухрая «Баллада о солдате» — женщина за баранкой ползущего по разбитой дороге грузовичка. То же и Лукьянова в «Евгении Онегине»: как мало мы видим Анисью на сцене, но как много места в сердце зрителя она займет…

«Москва моя»

Как блистательна народная артистка республики Александра Антюхова в роли княжны Алины! Равно как и режиссерская задумка сделать ее именно такой.

Что известно о московской кузине из романа? Только то, что голова ее забита Грандисонами да Ловласами. А на сцене мы видим истинно московскую барыню (ключевое слово – московскую, русскую).

«Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские…»

Режиссер и актриса явили нам именно такую княжну, ни на йоту не отойдя от пушкинского текста, но вложив в ее уста самые проникновенные пушкинские строки о Москве. А то, что она после своих пылких речей словно враз ослабевает и задремывает в креслах – тоже замечательная находка, очеловечивающая образ и напоминающая о богатырях земли русской, начиная с Ильи Муромца, который, как известно, до 33 лет пролежал на печи, и заканчивая Михаилом Кутузовым, который, по воспоминаниям современников, если не воевал, то почивал.

Но упоминая о княжне Алине, нельзя не упомянуть и ее компаньонку-француженку в исполнении Юлии Берёзкиной. Этот ее плач по Наполеону при чтении вслух, который несчастная мамзель не может удержать перед лицом хозяйки… Актриса при минимуме отпущенного ей сценического времени транслирует залу максимум информации о своей героине, как и Дмитрий Юрченко в роли Гильо, слуги Онегина. Вообще, и образы иностранцев удались отменно!

Ну а Зарецкий, воплощенный заслуженным артистом РС(Я) Дмитрием Трофимовым – сплошной восторг. Когда он на сцене, от него невозможно оторвать глаз.

Двойная ответственность

В таком окружении на исполнителей главных ролей ложится двойная ответственность, тем более что и образы – хрестоматийные.
В предпремьерном интервью исполнительница роли Татьяны Мария Ларина упомянула о том, что с началом репетиций перестала нормально спать, постоянно прокручивая в голове роль, а если и засыпала, то ей снился Онегин.

После премьеры Онегин, наверное, начал сниться многим. Степан Федоренко в этой роли неподражаем. Финальная сцена с его участием – настоящий катарсис! Особенно на контрасте с Онегиным в начале спектакля – застегнутым на все пуговицы, роботообразным, у которого даже глаза – зеркало души – скрыты за непроницаемо-темными очками.

А голос, давно и безоговорочно признанный достоянием республики, такой узнаваемый и душевный – «сделан» нарочито механистичным. Но, собственно, такой и нужен, чтобы цедить слова сквозь зубы, демонстрируя свою пресыщенность всему окружению, а особенно – глупой влюбленной дурочке, которая весьма и весьма раз-дра-жа-ет.

И когда в финале эта бездушная оболочка будто слетает с него, являя страдающую человеческую душу, у зала перехватывает дыхание. Что тем более поразительно, так как действий-то он почти не совершает и даже ничего не говорит. Ну, вздохнул тяжко. Ну, безвольно упала рука. Ну и что? А забыть невозможно.

«Дышат почва и судьба»

Но финал потряс не только мощной актерской игрой. Мы воочию увидели, когда «кончается искусство, и дышат почва и судьба».

…Исполнители стоят на сцене – все еще в костюмах своих персонажей, но уже ставшие собой. А огромный верстовой столб, вокруг которого только что кипела жизнь, вдруг моментально утрачивает свою домашность, обжитость, становясь чем-то вроде сторожевой вышки, с которой бьет по глазам слепящий луч обшаривающего зал прожектора. И высвечивается на нем год — «1825».

Старый мир уходит безвозвратно. На смену ему приходит новый. Каким он будет? Но вспыхивают аплодисменты, превращаясь в неумолчные овации, зал ликует, и ты вместе с ним. Однако по прошествии времени мысли снова и снова возвращаются к этому грандиозному, величественному, пугающему финалу. Но… чему быть, того не миновать.

«Вынес достаточно русский народ, вынесет эту дорогу железную, вынесет все, что Господь ни пошлет». А племени младому должно напитывать душу такими постановками, и отрадно, что и на премьеру «Евгения Онегина», и на его последующие спектакли, где неизменно аншлаг, школьники приходят целыми классами.