Иван Иванович Горохов – человек уникальный. Почетный гражданин четырех улусов и почетный работник четырех отраслей – строительства, транспорта, воздушного транспорта и дорожного хозяйства – в бытность свою главой Верхоянского района на праздновании 365-летия Верхоянска сразил всех наповал, без подготовки подняв на виду у делегации республики 184-килограммовый камень в местном музее. Впрочем, там его с детства знали как спортсмена-самородка…
Седьмой сын
– Я был у матери седьмым ребенком – и единственным выжившим. Шестерых сыновей она схоронила до моего рождения. Муж с ней развелся, но и от второй жены детей не нажил – судьба у него, видать, была такая.
А мама после развода родила меня. Как позже писали в газете: «Иван Иванович – продукт промышленного освоения Верхоянья». Его осваивали в том числе силами заключённых Янлага, а мой отец был майором НКВД. Подробностей о нем не знаю, архивы ФСБ о том времени до сих пор засекречены.
Когда мне было 12 лет, мать умерла. Из родни – только тетя, дальняя родственница, но на следующий день после похорон ее муж сказал мне: «Я инвалид, а своих детей у меня трое, тебя в семью взять не могу. Сам думай, куда податься».
Хорошо помню пустоту внутри, которую ощутил, поняв, что остался один на этой земле и идти мне некуда. Но раз говорят «уходи» – ушел. Полдня скитался. А после обеда позвали меня в дом Василия Павловича Горохова – отца моего друга Павлика.
Василий Павлович, передовой работник села, хоть и был без образования, но вел у нас и политучебу, и другую просветительскую, культурную работу. Только он уже болел тяжело, с постели не вставал. И вот подозвал он меня и говорит: «Вы с Павликом и так как братья. Вот и будь нам старшим сыном». Как я был счастлив! А на третий день после этого разговора он умер.
Вдова, Мария Ефимовна Слепцова, одна с пятью детьми осталась. И я шестой. Стали мы всемером жить. Я всю тяжёлую мужскую работу на себя взял, при этом понимал, что нельзя при такой нужде семье обузой быть – садясь за стол, старался есть поменьше. А есть хотелось сильно – растущий организм требует. Если удавалось зайцев добыть – радость великая. Хлеба, масла не хватало, сахар – редчайшая в наших краях редкость в те послевоенные годы.
А вот со школой повезло. В моем родном селе Столбы (Остоолбо по-якутски) была только начальная, и заведовал ею чурапчинец Дмитрий Устинович Максимов – золотой человек, учитель с большой буквы. На его лекции о политических событиях, международном положении, жизни в республике народ набивался битком.
У нас он сам вел технические кружки, где мы собирали из деталей телефоны и приемники, даже конструкторы у нас были. «Ваня, что ты гайки, как тракторист, закручиваешь», – говорил он, бывало. А я старался!
Спортивная закалка
– Дмитрий Устинович развивал нас всесторонне. Весной и осенью – легкоатлетические соревнования. Зимой – шахматы, шашки и теннис: натягивали посреди класса волейбольную сетку, мастерили ракетки из фанеры, брали гуттаперчевый мячик и отдавались игре, забыв обо всем, включая выступающий угол печки, и ходили потом с ободранными локтями.
Спорт я любил с детства. Старики, глядя на меня, говорили: «У этого парня ноги так и мелькают – бегуном будет».
Со спортом я не расставался и в Борулахской семилетке, и в Верхоянской средней школе.
Наверное, в том числе и за спортивные достижения меня премировали путёвкой в «Артек». А дело было летом, и я уже уехал с молодежным звеном на самый большой покос района Улахан Сысы.
Помню, как будто это было вчера: умаявшись за день, легли мы спать и вдруг слышим в ночной тишине натужный рокот мотора. Выходим и видим моего друга Юру Слепцова на мотоцикле – в грязи по самую макушку. Оказалось, он по мою душу приехал: «Собирайся, поедешь на теплое море».
Я как услышал про море, уперся: там же все по-русски говорят, а я ни в зуб ногой. Был бы на лицо якутом – простительно, но я-то с виду русский. Не поеду! А парни меня сгребли, усадили на заднее сиденье и разве что веревками не прикрутили. Так я в «Артек» и поехал.
Попал в лагерь «Кипарисный». Кругом красота несказанная, жизнь бьет ключом, а я страдаю: окружающих с грехом пополам понимаю, но ни слова из себя выдавить не могу. А кто там в твои комплексы вникать будет? Решили – молчун нелюдимый и махнули рукой.
Так бы и просуществовал сам по себе до конца сезона, но вдруг затеяли в лагере спартакиаду – международную, с участием ребят из ГДР, Кубы и кто там еще отдыхал. И меня не взяли в команду! Тут-то я и проявил характер: «Я тоже буду участвовать. Личником».
Обуви спортивной раздобыть не удалось, и на состязания я вышел босиком, одержав в таком виде победу в беге на 60 метров, прыжках в длину и метании мяча. Лагерь «Кипарисный», очнувшись от прострации после третьей моей победы, включил меня, наконец, в команду – в эстафету 4х60, и это была моя четвертая золотая медаль.
После этих побед вздохнул полной грудью: значит, и я на что-то способен! Мы, якутяне, особенно из северных улусов, привыкли быть с краешку, сидеть тишком и молчком, поэтому нам так важно осознать, что мы ничем не хуже других. Это ощущение здорово помогло мне в дальнейшей жизни.
В Якутске меня встретили, как героя. В пионерской газете «Бэлэм буол!» даже статья вышла. Об этом мне неожиданно напомнили на праздновании 80-летия Верхоянского района, когда на трибуну вышел руководитель Департамента по СМИ Филипп Петрович Пестряков и достал копию этой газеты со словами: «Он в 1962 году был для нас, как олимпийский чемпион!» Вот это радость была! Для всех. Мы, как я уже говорил, вниманием не избалованы.
На революционной спартакиаде
– В десятом классе мне посчастливилось заниматься у выпускника Московского института физической культуры Петра Петровича Местникова. Правда, всего год – он потом на родину своей жены, в Среднеколымский район, уехал, а в 11-м классе наш директор Николай Михайлович Неофитов запретил нам заниматься спортом: «Эти достижения вас не прокормят, специальность нужна, на учебу нажимайте».
А в мае в Верхоянске – эстафета на приз районной газеты. Но когда городскую команду набрать не смогли, нагрянули за нами в интернат и после двух тренировок выпихнули на соревнования. Во время этих тренировок я выполнил норматив первого разряда по прыжкам кылыы, причем подпольно, но до директора дошло.
Вызвал он меня к себе: «Пойдем на стадион, и если побьёшь рекорд республики, получишь «пять» на экзамене по истории и обществоведению». Я на это не согласился – и без того отличником был, однако в кылыы три подхода сделал. В первый раз прыгнул на 42 м 20 см, в третий – на 42 м 80 см. А тогдашний рекорд в этом виде прыжков (установленный, кстати, моим учителем Петром Местниковым) – 41 м 68 см.
У директора ни один мускул в лице не дрогнул, но на следующий день мы с моим одноклассником Ваней Котельниковым в сопровождении учителя физкультуры полетели в Якутск на V Спартакиаду народов ЯАССР. Ее впоследствии назовут «революционной» – на ней было обновлено сразу несколько республиканских рекордов.
Перед соревнованиями я решил перекантоваться в общаге у своего земляка, именитого борца Клима Никитина. Потеснился он на койке, утром завтрак его разделили – хлеб с маргарином и черный чай с сахаром, и на такой диете я дошел до финала.
И вдруг перед самым финалом вижу знакомое лицо – бывший мой учитель Петр Петрович Местников привез команду Среднеколымского района.
Поселили их на теплоходе «50 лет ВЛКСМ», и он мне там койку выделил, как следует накормил-напоил, а на следующий день перед финальным забегом хорошенько размял, разогрел мышцы.
Поставили меня на первую дорожку, самую рабочую, истоптанную, а покрытие гаревое, то есть верхний слой там из угольной гари, лидеру же Николаю Кузнецову, русскому парню из Якутска, перворазряднику, отвели шестую, практически нетронутую, по которой бежать намного легче.
Финишировали мы с ним, что называется, ноздря в ноздрю. Ждем результатов – тишина. 15-20 минут ничего не сообщали. И вот, наконец, объявляют: «Победил школьник из Верхоянского района Ваня Горохов». Трибуны прямо взорвались. Во-первых, школьник – на взрослой спартакиаде. Во-вторых, из Верхоянья, где спорт не развит. В-третьих, новое лицо в ряду чемпионов – это всегда интригует.
«Индивидуальный проект»
– Хороший бегун – хороший прыгун: во время учёбы в ЯГУ я в секторе с грунтовым покрытием стадиона «Юность» превысил рекорд республики в прыжках, прыгнув за 7 метров.
А вторую попытку, когда я показал результат 7 м 40 см, не засчитали из-за сильного ветра. Так положено, если ветер более 2 метров в секунду. Но те судьи замеряли его силу не ветромером, а просто послюнив палец. Ну и как ты пальцем определишь, метр это в секунду или три?
До сих пор обидно, что не все отпущенные природой возможности я использовал: тренера подготовленного не было, питания подходящего, экипировки… Да и соревнований — два-три в год, выбыл в это время из строя — другой возможности улучшить результат в ближайшее время не будет.
Но по сей день мы, представители якутских видов спорта, благодарны Валерию Пантелеймоновичу Кочневу. Великий человек! Вывел национальные виды спорта на уровень Сибири и Дальнего Востока.
А когда я в 1969-1970 годах предложил в спорткомитете ввести состязания по якутскому многоборью, от меня просто отмахнулись. Зато сейчас все с ума сходят от Игр Дыгына.
Впрочем, в спорте всегда так.
Сейчас идёт борьба сторонников и противников выведения якутских национальных видов на российский уровень. Последние опасаются, что в таком случае не видать нам медалей. Прямо скажу — ошибочный подход. Не в медалях дело. Вернее, не в том, кто их завоевывает. Это нужно для развития спорта. Жизнь движется вперед, и сидеть в это время, отгородившись ото всех и варясь в собственном соку — не дело. Где мы в итоге окажемся?
Мас-рестлинг на мировой уровень вывели, надо и остальные виды подтягивать, пользуясь тем, что Президент РФ издал указ о развитии национальных видов спорта, с расчетом выйти с ними в перспективе на Олимпийские игры.
В завершение спортивной темы скажу, что моим дипломным проектом был легкоатлетический манеж в Якутске. Насмотревшись за свою жизнь на деревянные трибуны и распивочные, а то и отхожие места под ними, я решил взяться за индивидуальный проект легкоатлетического манежа на 200 метров.
ГИПы – главные инженеры «Якутгражданпроекта» браться за это не захотели, и я сам все рассчитывал, на свой страх и риск. А после защиты уехал работать по распределению и думать не думал, что со временем Юрий Гаврильевич Олесов и проектное бюро ЯГУ мою дипломную работу откопают, взяв на вооружение ее главную идею – использование подтрибунных пространств в качестве подсобных помещений – душевых, раздевалок и т.д.
Однако на круговой манеж то ли места не нашли, то ли денег – сделали прямой, и стоит он по сей день на стадионе «Туймаада». Первый, наверное, случай, когда студенческий проект стал действующим объектом.
«Хлеб строительства»
– После окончания ЯГУ меня распределили на стройку всесоюзного уровня – возведение цементного завода в Мохсоголлохе.
Цемент – хлеб строительства. Но никто не хотел туда ехать: днём там работали вольнонаёмные, а в ночную смену – заключённые исправительно-трудовой колонии N6.
А я к тому времени женился, и жена моя Светлана родом как раз из Орджоникидзевского района, так что поехал добровольно. Кого-то из-под палки заставили и худо-бедно набрали команду, но вскоре из этой команды я один остался. Другие не смогли с заключёнными работать.
Но работать можно с любым человеком, если ты его понимаешь. А имея дело с таким контингентом, надо знать: превыше всего на свете они ценят справедливость. Огульного, необоснованного обвинения или того хуже – наказания не простят никогда. Закон жизни. 15 сентября 1971 года завод выдал первую партию цемента.
В скором времени меня перевели в Покровск главным архитектором района. Под руководством председателя райисполкома Е.Н.Васильева мы разработали генплан развития поселка, стали возводить объекты социального значения, жилые дома КПД 464-й серии, курган Славы на берегу реки появился, к 300-летию райцентра возвели при въезде знак «Покровск».
С должности председателя Покровского поссовета меня отправили в Вилюйск с заданием изменить облик города к его 350-летию.
Для юбилейных торжеств и не только возвели мы там стадион на 3 тысячи человек — без копейки бюджетных денег, на средства нефтегазоразведочной экспедиции в Кысыл-Сыре.
При мне была введена в эксплуатацию взлетно-посадочная полоса Вилюйского аэропорта, строившаяся не одно десятилетие — ВПП стратегического значения, дублёр якутской, в том числе и в военных условиях, поэтому там мощное, усиленное покрытие, на которое пошел цемент самой высшей марки. Остатки же цемента, потерявшие марку, пустили на благоустройство улиц — 5 километров дорог сделали.
При мне же началось строительство нового здания аэровокзала — старый вообще на другом берегу Вилюя был, сплошное неудобство.
Однако я не только строительство курировал, но и промышленность, бытовое обслуживание, ЖКХ, связь.
Но главным достижением, пожалуй, был перевод котельных по району на газоконденсатное топливо, которое тогда абсолютно ничего не стоило. Даже технических условий не было, и, обратившись с этим в институт «Якутгражданпроект», я ничего от них не добился: нет техусловий – нет проекта.
Вообще-то эта работа началась до меня, но эксплуатировать переоборудованные котельные начали под моим началом. А когда «Госкомнефтепродукт» увидел, что все работает, быстро подготовили и техусловия, и проект, а газоконденсат начали отпускать за половину цены дизельного топлива.
Потом я и абыйские котельные на газоконденсатное топливо перевел, когда меня туда на работу отправили.
«Народная поддержка»
– В Абые меня в 1986 году выбрали председателем райисполкома. Белая Гора тогда была новым поселком, построенным на пустом месте, без благоустройства. Пришлось заниматься канализацией, водоснабжением, строительством нефтебазы, возведением цеха крупнопанельных домов серии «Арктика». Остановил нас только развал страны.
Последнее, что мы успели – построили и ввели базальтовый цех в Белой Горе. Практической реализацией наших планов занимался начальник Абыйской передвижной механизированной колонны «Сельстрой» Илья Николаевич Ефимов. Будучи на тот момент без высшего образования, он перенимал все наши инженерные идеи и воплощал их в жизнь. А базальтовый цех работал до 1993 года – продукцию давал, коллектив строителей кормил. Но не стало Ильи Николаевича – не стало и цеха. Незаменимых нет? Есть…
Из Абыя меня перевели на работу в родной Верхоянский район. Страна разваливалась, партия теряла власть, а я был 1-м секретарем Абыйского райкома КПСС, когда принял участие в первых альтернативных выборах в Верховный Совет. Административного ресурса как такового не было, зато была народная поддержка.
Тот XII созыв потом назвали легендарным. Время тяжёлое, республика могла развалиться – западные и восточные промышленные районы отделяться собирались. Только мудрость Михаила Ефимовича Николаева помогла консолидироваться, чтобы принять Конституцию новой Якутии, федеративный договор по разграничению полномочий, Декларацию о суверенитете, на чем сейчас основывается все наше развитие.
Я думал отработать на своей родине хотя бы два срока, но Михаил Ефимович вызвал меня в Якутск, назначив заместителем руководителя администрации, где я курировал вопросы развития села, Арктики и северных территорий.
Кстати, совхозы в Верхоянском улусе мы держали до последнего. Но когда Союза не стало, бюджетных денег не стало, на что было содержать совхозы, если даже зарплату нечем платить?
Сейчас, когда в полный рост встал вопрос продовольственной безопасности, необходимо сочетать коллективные и приусадебные хозяйства, я считаю.
А позже Михаил Ефимович направил меня на строительство дорог, и в этом качестве я продолжил работать, когда республику возглавил Вячеслав Анатольевич Штыров, включивший в свою президентскую программу развитие автодорог по трем направлениям: Вилюй, Амга, Кобяй.
Дороги жизни
– Силами лучших подрядных организаций мы 270 самых труднопроходимых километров дороги на трассе «Вилюй» довели до ума в 2005 году, обеспечив круглогодичную связь Якутск – Мирный – Таас-Юрях.
Потом началась работа по переводу грунтовой на тот момент автодороги «Вилюй» в федеральную собственность, чтобы без проблем иметь на нее 10-11 млрд рублей федерального финансирования в год. И это при том, что Росавтодор незавершённые проблемные дороги без дорожной инфраструктуры на свой баланс не брал. А «Вилюй» в 2007 году взял – на то были очень веские аргументы политического характера. Не добейся мы этого, из 7-8 млрд республиканского бюджета выделяли бы сейчас на «Вилюй» несопоставимые крохи.
Дорога же Амга – Усть-Мая – это в перспективе выход к Охотскому морю. Во времена ещё гужевого транспорта Аяно-Амурская трасса связывала нас с восточными странами. В эпоху западных санкций в ее развитии заинтересованы и мы, и федералы.
А «Кобяй» – социальная дорога, и этим все сказано.
В те годы я ещё участвовал в создании двух транспортных предприятий.
Работая в Батагае главой района, убедил Михаила Ефимовича на базе Батагайского объединенного авиаотряда создать фирму, обеспечивающую авиатранспортом всю Арктику. АК «Полярные авиалинии» уже четверть века, и сейчас там в планах – развитие малой авиации.
Создание второй компании стало прямым следствием ЧП 2013 года, когда 36 судов с каменным углем и нефтепродуктами вмерзли в лед Индигирки. Судьба котельных хозяйств трёх улусов – Аллаиховского, Абыйского, Момского – висела на волоске.
Чтобы ускорить темп работы по вводу зимника в шесть наслегов, мы снегоходами «Буран» уплотняли снег — когда он рыхлый, не пропускает холод, и лёд под ним долго не замерзает, а после такой «укатки» зимник был открыт за два месяца до нормативного срока. И вот чтобы подобное не повторилось, мы добились создания в 2014 году специализированного дорожного хозяйства для арктической группы улусов – КП «Дороги Арктики».
Сейчас они возят грузы по зимнику четыре месяца, но есть простые технологии по очистке льда от снега, которые позволяют вводить зимник раньше и эксплуатировать его до 5-5,5 месяцев. Но пока это не реализовано.
Мешает ещё и то, что в российских законах отсутствует само понятие автозимника, хотя 80% наших дорог — именно зимники. Если будут приняты составить нормативные документы, то Россия должна будет предусматривать в своем бюджете средства на обустройство зимников.
«Двигать дело вперёд»
– Арктика не должна отставать по своему развитию от России. Для этого разработана и утверждена Стратегия развития Арктической зоны РФ. А при разработке Главой РС(Я) А.С.Николаевым Стратегии Арктической зоны РС(Я) самое непосредственное участие приняла Общественная палата республики.
Вообще Якутия с ее полезными ископаемыми имеет важнейшее стратегическое значение для страны – со всеми вытекающими последствиями.
В наше непростое время не надо думать, что все глобальные события происходят далеко от нас. Аляска – вот она, под боком. Время подлета ракеты оттуда – 20 минут. Самое большее – 30. Понимать надо. И действовать исходя из этого.
А я как заместитель председателя Общественной палаты РС(Я), член Совета старейшин и общественного консультативного совета при председателе Госсобрания республики вижу свою задачу в том, чтобы передать молодым свой опыт и накопленные знания. Все должно идти в дело. А что работаю на общественных началах – так ведь не в деньгах счастье.
За спиной у меня – крепкий тыл: супруга, дети (они работают в отраслях производящей направленности). А главное – соратники и единомышленники по всей республике – двигать дело вперёд можно только коллективно.
Фото предоставлено героем материала.
This post was published on 17.12.2022 09:44