Импульс Владимира Фёдорова

На сцене Русского драмтеатра им. А.С. Пушкина Якутска состоялась премьера спектакля «Запасной аэродром» по пьесе арктического поэта, прозаика, драматурга Владимира Фёдорова, которая была написана специально для якутского зрителя и поставлена к 70-летию автора.

В день премьеры Владимир Николаевич был торжественно награждён почётным званием «Народный писатель Республики Саха (Якутия)» за заслуги в развитии современной якутской литературы, большой вклад в театральную драматургию и многолетнюю творческую деятельность.

Справка: Владимир Николаевич Федоров – журналист и главный редактор литературного портала «ЛИterra», лауреат международных премий «Триумф» и «Литературный олимп», Большой литературной премии России, Всероссийской премии имени Николая Гумилева, Государственной премии Якутии и других писательских наград. Автор более двадцати книг-сборников стихов, нескольких повестей, ряда изданий по традиционным верованиям, а также более десяти пьес, в том числе показанных на сценах Москвы и Санкт-Петербурга. Живет в Москве и на прошлой неделе гостил в столице своей родины.

– Владимир Николаевич, поздравляем с почетным званием «Народный писатель Республики Саха (Якутия)»! Как вам спектакль по вашей пьесе «Запасной аэродром», поставленный Андреем Борисовым?

– Когда спектакль смотрит рядовой зритель и драматург, который написал эту пьесу, восприятие разное. В этот раз я не был ни на одной репетиции, не знал распределение ролей, и это было очень волнительно. Когда я создаю произведение, вижу всех своих героев: как они выглядят, двигаются, говорят… А когда приходишь в театр, персонажи немного другие, и режиссёрский взгляд иной, что-то вызывает положительные эмоции, где-то думаешь: «А куда вообще мой текст делся?»

Этот спектакль делался в очень жёстких условиях: ковид внёс печальную лепту. Вместо двух месяцев, которые планировались, оставалось 20 дней, поэтому шероховатости на премьере были видны. Но второй раз я посмотрел его как зритель и получил удовольствие, пережил чувства с залом, спектакль стал лучше. Думаю, с последующими показами он будет наигрываться, актёры будут увереннее. Нужно время, чтобы принять трактовку режиссёра и актёров. Как правило, у всех писателей бывает так, что задумываешься и признаёшь видение другого человека.

– Вы долго собирали материал для этой пьесы, общались с теми людьми. Что было интересно, а что – эмоционально сложно для вас?

– Этой темой я подспудно интересовался давно. Я по образованию геолог, а геологи ходят в таких местах, где обычные люди бывают редко. Будучи 20-летним, я наталкивался в тайге на старые лагеря ГУЛАГа, которых по всей республике было больше ста. На одной только Колымской трассе от Хандыги до Магадана – две тысячи км, и через каждые 12 километров находился лагерь. Многие из них сохранились до сих пор. В них происходили вещи, с одной стороны, на пределе человеческих возможностей, а с другой – низости и жестокости.

Для пьесы надо было сконцентрировать очень много людей, уместить всё в регламент пьесы. Некоторые персонажи произносят одну-две фразы, а за ними – целая судьба.

Многое из того, что упоминается в пьесе – правда: то, какие были начальники лагерей; как из трюма выбрасывали тела женщин в море после того, как они были истерзаны уголовниками; как офицер приходил каждый вечер к ограде лагеря и ждал, когда выпустят его возлюбленную.

Андрей Борисов сказал: «В мировой драматургии нет пьесы, где бы было 14 женских ролей», и у каждой – свой образ.

– Почему вы сменили род деятельности: из геолога в писатели?

– Геология в моё время была одной из самых романтичных профессий, и тогда был бум авторской песни. Наш курс ехал на практику и всегда брал с собой гитары, мы окунались в атмосферу поэзии. Не один я, несколько человек начали писать стихи, свои песни. Всё это родило в нас импульс, и до писательства оставался один шаг.

В студенческие годы меня печатали без всяких правок в университетской газете, потом в «Молодёжке», стали звать на работу. Потом наступил момент, когда я начал колебаться между журналистикой и геологией. Если бы я тогда попал в интересную геологическую экспедицию, наверное, там бы и остался. Но по распределению оказался в городе в геофизической экспедиции – а это интерпретация математических данных геологии. Романтическая составляющая из моей профессии ушла, а в журналистике она оставалась: журналисты тогда много ездили, а если меньше двух раз в месяц летали в командировку, даже не получали премию.

Тогда не было телефонов, с которых можно было отправить снимки, надо было проявлять пленку, печатать эти фотографии, и многие журналисты с этим не связывались. А я всё это умел и всегда ездил в командировки один, что было моим преимуществом и плюсом для редакции. Писал на самые разные темы, чаще про поездки на геологические экспедиции. В 27 лет мне казалось, что я старый для работы в газете «Молодёжь Якутии», а затем меня пригласили в «Якутию».

Писатель – не лучше и не хуже

– Тема Севера – ваша любимая?

– Как великие классики говорят, пиши о том, что знаешь. А я родился и вырос в Якутии, геологом по северо-востоку ходил, искал золото, алмазы, журналистом ездил в командировки, побывал во всех улусах, в горах и на побережье моря Лаптевых… И, конечно, я могу об этом писать.

Люди у нас плохо знают дореволюционную историю республики из-за идеологии, которая не пускала писателя и читателя дальше 1917 года, а там очень много интересного.  Поскольку я этим интересовался и читал, мне всегда хотелось об этом рассказать – это и стало моим импульсом.

Можно, допустим, написать про олигарха, банкира или блогера, но мне это не интересно, это и без меня люди видят. Многие старики считают, что нужно вернуть сталинский кулак, и мне захотелось показать, каким на самом деле был этот кулак и как он прошёлся по судьбам людей.

– Как перекликаются журналистика и литература?

– Они, конечно, похожи. Самое главное различие – в тексте, потому что у журналиста задача проинформировать, а у писателя – красиво описать. Но, с другой стороны, язык журналистики полезен начинающему писателю в том плане, что помогает кратко формулировать свои мысли. Многие великие писатели начинали с журналистики.

Профессия писателя повольготнее: журналисту скажут, иди и делай, и тут неважно, есть у него вдохновение или нет. У писателей нет настолько жёсткого регламента, ему не надо оперировать жёсткими фактами, он может взять их за основу и придумывать, что-то поменять, а журналист не может ничего выдумывать. И, естественно, у писателя должно работать воображение, что противопоказано журналисту. Поэтому некоторые говорят, что писателям опасно работать в журналистике, что она может высушить их язык, но мне кажется, что это не совсем точно.

– Как вы считаете, кто такой настоящий писатель?

– Тот писатель, книги которого читают не потому, что кто-то заставляет, а потому, что им интересно и чтение доставляет удовольствие.

– Как литература меняет человека, если посвятить ей столько лет?

– Я бы не сказал, что она как-то меняет. Может, влияет на образ жизни, но не думаю, что моё внутреннее содержание поменялось от того, что я занимаюсь литературой. Если человек углубляется в какую-то тематику, набирает знания в этой сфере, со временем становится специалистом. Но в человеческом смысле не думаю, что писатель лучше или хуже как личность.

Более того, есть парадокс: люди, которые пишут очень хорошие стихи или лирические рассказы, бывают в реальной жизни далеко не такими. Писатель, переключаясь в творчество, становится ангелом небесным, а на самом деле – злодей (смеётся). Может, литература меняет человека, подверженного звёздной болезни, что может произойти в любой творческой сфере.

– Трудно ли писать на заказ?

– Смотря что иметь в виду под словом «заказ». Я заключаю договор с театром, но это не значит, что он мне диктует, что писать. Своё произведение пишу для того, чтобы оно прозвучало и оказало на зрителя воздействие.

Однажды я написал поэму, мне позвонил главный режиссёр и попросил сделать пьесу. Тут важно, чтобы позиция и пожелания театра и автора совпали. Я никогда не буду писать на тему, которая меня не трогает. Если хочешь написать что-то, что понравится людям, в первую очередь, это должно быть интересно самому.

Пьеса – не полноценное произведение, а полуфабрикат. Пока её не поставят, она полного своего воздействия не имеет. Хочешь, не хочешь – ты должен работать с режиссёром, актёрами, должны быть зрители.

– Как продолжать держать планку?

– Писатель, как и любой творческий человек, не застрахован от неудач. Можно думать, утешать или программировать себя каждый раз, что напишешь лучше предыдущего. Многие писатели создали свои лучшие произведения в молодости, а под старость думают, что пишут всё лучше и лучше – один из частых писательских синдромов – а люди читают и говорят, что раньше было куда поэтичнее. Стихи – неуправляемый процесс и лучше пишутся в ранней молодости, поэтому многие поэты с возрастом переходят в прозу.

Бывает и так, как у Гёте или Тютчева, что свои шедевры написали в 60-75 лет. Я думаю, когда ты достиг какого-то уровня мастерства, то ниже своей планки не опустишься, но насколько выше получится, какой будет импульс, предсказать нельзя. Мы все живём надеждой, и я сейчас думаю, что ещё напишу.

Всё в себя впитывать

– Вы много путешествуете. Расскажите о самой интересной встрече или событии.

– Я был на Аляске, полмесяца в Гренландии на слете шаманов со всего мира, Камбодже, Сингапуре, Японии, на всех мысах Африки, на Курильских островах – и все эти поездки были журналистские или писательские. Впечатлений много, о каких-то из них я писал очерки, сотни стихов, сейчас как раз работаю над книжкой по Африке. Встречал много интересных людей, которые стали и будут становиться героями моих произведений. Писатель всё в себя впитывает: смотрит за людьми, их интересными привычками, которые могут перекочевать в его произведение.

– Изменился ли Якутск в ваших глазах?

– Я не был здесь два года из-за ковида. Вижу, что город становится красивее в плане архитектуры. Мои друзья-писатели, когда приезжали сюда, говорили, что это очень красивый город. Но меня немножко угнетает, что никак не могут обустроить территорию вокруг зданий. Сегодня я с трудом шёл по обледеневшим тротуарам. Мне бы очень хотелось, чтобы сфера благоустройства поменялась. Хотелось бы, чтоб были идеальные тротуары, чистые, ровные. Лучше приезжать в Якутск зимой, когда вся грязь скрыта под снегом, тогда он производит прекрасное впечатление своими огнями и зданиями.

– С кем из писателей, драматургов истории вы бы хотели побеседовать?

– Когда я был в Африке, мне хотелось пообщаться с Эрнестом Хемингуэем или с Николаем Гумилевым, с теми, кто бывал в этих же местах. Мысленно я с ними общался, у меня есть стихотворение о том, как я встретился с Хемингуэем в Африке. Писатели – народ занудный, обидчивый, любят поучать. Надо искать того, кто попроще и ближе ментально к тебе.

– А с персонажами?

– Это интересно в юности, сейчас у меня много и своих персонажей. Я люблю фантастическую литературу и с удовольствием повстречался бы с героями межпланетных путешествий и вместе с ними куда-нибудь улетел. Или с героями войны – с Денисом Давыдовым, например, было бы интересно встретиться, у меня даже две книги стихов о гусарах и войне 1812-го года.

– Кто из современных писателей, по-вашему, недооценен?

– Очень многие. Мы живём в такое время, когда даже можем не знать, что рядом есть гениальный писатель, потому что выход писателя на читателя стал очень сложным. К сожалению, в рыночное время нет системы издательств, как раньше, и писателю сложнее о себе заявить. Зато он может сделать это через интернет из любой маленькой деревни, важно не потеряться в сети, чтобы его выделили, увидели. Хотя и в интернете мы ориентируемся на знаменитые имена. Не такой простой выход, но есть шанс у любого. Для того чтобы пробиться, нужны, во-первых, талант и, во-вторых, удача.

– Как вы думаете, какая из ваших работ запомнится людям надолго?

– Мне бы хотелось, чтобы они все запомнились, но это как раз определят люди. Писателю очень трудно объективно оценить свои произведения. Иногда бывает так, что писатель живет только в своем поколении, если переходит на следующее, становится классиком, а если его работы востребованы и через сто-двести лет, то он – гений.

– Над чем будете работать дальше?

– Планов разных много. Думаю, буду работать в своем направлении, связанном с историей, севером, Якутией, тем, что знаю, что меня волнует больше. То, что меня привело в литературу, то и остаётся.

Нарыйа ИВАНОВА