Доктор исторических наук Андриан Борисов — о фильме «Тыгын Дархан», спорах вокруг него и реальном Тыгыне

Единственным на сегодняшний день тыгыноведом называют доктора исторических наук, главного научного сотрудника Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН Андриана Борисова. Приступая к работе над фильмом «Тыгын Дархан», съёмочная группа во главе с режиссером Никитой Аржаковым не раз консультировалась с ним. А сегодня он расскажет о своих впечатлениях – и не только.

Курган Тыгына, башня Тыгына

– Андриан Афанасьевич, начнём издалека: как у вас возник интерес к эпохе Тыгына?

– С детства я был наслышан о нем. Много говорили о кургане Тыгына: ещё до войны где-то в районе нынешнего 69-го квартала рабочие обнаружили захоронение воина. Он лежал на щите, рядом – оружие. Артефакты свидетельствовали, что это весьма значительная персона, и конечно, сразу пошли разговоры, что это Тыгын.

Башня Тыгына получила свое название потому, что якобы там казаки держали его в плену. Документы этого не подтверждают, но дыма без огня не бывает: пленных якутов действительно заключали в тюрьму острога, как, например, намского князя Мымака, батурусского князя Очея и других известных князей.

Таким образом, Тыгын – в какой-то мере собирательный образ, тем более что от его эпохи, к сожалению, осталось очень мало исторических источников.

В первой половине XVIII века в Якутск в составе Великой Северной экспедиции прибыл будущий автор «Истории Сибири» Герхард Фридрих Миллер, который год прожил здесь, первым делом изучив архив при Воеводской канцелярии и приказав снять копии с наиболее ценных документов, за что ему вечная благодарность от историков всех последующих поколений. Столько документов погибло при пожарах, а сотни документов сохранились в копиях Миллера. Основываясь на некоторых из них, он включил сведения о Тыгыне в свою «Историю Сибири».

Так или иначе все путешественники и этнографы XVIII-XIX веков знали про Тыгына, потому что им непременно кто-нибудь что-нибудь да рассказывал.

А то, что в преданиях его называли царем – я думаю, начало этому было положено в казачьей среде, ведь казаки встретились с ним первыми из европейцев и имели возможность оценить его по достоинству.

От преданий – к кино

– Вообще, о Тыгыне сложено больше всего легенд и преданий – ни о ком другом столько нет. Целый цикл преданий, как о Владимире Красно Солнышко – у русских, как о Карле Великом – у франков.

Российский историк культуры и фольклорист Елеазар Мелетинский, у которого есть исследование о Тыгыне, считал, что если бы русские пришли позже, то и о нём непременно сложили бы эпический цикл.

Но, надо сказать, эта популярная личность ещё в середине XIX века проникла в литературу: якутский чиновник Матвей Александров написал стихотворение «Тыгынов ысыах».

– Сейчас всего, что написано о нем, в газетной статье не перечислишь. Но фильм снят впервые. И какой!

– С первых же кадров было видно, как вырос якутский кинематограф. Я был так впечатлён, можно даже сказать, потрясён возможностями современного кино, что мне пришлось повторно посмотреть фильм, чтобы рассмотреть те моменты и детали, которые меня интересовали.

– Что вас впечатлило как зрителя?

– Батальные сцены, вид якутских поселений – жилищ, хозяйственных построек. Одежда выше всяких похвал. Как костюмы на актёрах смотрятся – аутентичные, один в один, и как они хорошо вписаны в природу – материал, фактура, цвета.

Быт, показанный в фильме – праздничная культура, повседневная – всё это этнографично и исторично.

А про характеры можно спорить. Но это художественный вымысел, и он имеет право быть в художественном произведении.

Словом, как зритель я удовлетворен.

– А как историк?

– Если учёный полностью чем-то удовлетворяется, он перестает быть учёным. В этом закономерность научного поиска.

Страсти по Легею

– Андриан Афанасьевич, а как вы относитесь к тем страстям, которые разгорелись после фильма? Копья ломаются – будто в реале! Особенно по поводу Легея.

– Реакция устьалданцев была ожидаема. К персоне Легея всегда было… не скажу, что неоднозначное, но достаточно эмоциональное отношение.

В советское время крупные исследователи писали о нём даже, может быть, чаще, чем о Тыгыне, обращая внимание на его сотрудничество с русскими – казаками, воеводами. Упор делался именно на то, что он сразу пошёл на сближение с землепроходцами, в отличие от других якутских князцов – к примеру, кангаласских и бетюнских, которые всегда выступали противостоящей силой.

Нужно ещё учесть, что тогда подход был классово-идеологический, и якутскому феодалу Легею приписывалось желание вступить в альянс с русскими феодалами, блюдя свои классовые интересы – мол, рыбак рыбака видит издалека.

Была и вторая оценка – предатель. Тут можно провести параллель между Легеем и Александром Невским, который сотрудничал с Золотой Ордой, стал названным братом Батыя, исправно платил ясак, отправлял войска для участия в войнах, которые вели золотоордынцы. Союзник – Востоку, а Западу – враг. Сражался-то он с крестоносцами, со шведами.

В своё время поднять на щит Александра Невского приказал лично Сталин.

Но, к примеру, в Пскове всегда больше почитался местный князь Довмонт, отличившийся в Раковорской битве, которая ныне считается более значимой, чем Ледовое побоище. А про Александра Невского могут сказать, что его превознёс режиссер Эйзенштейн в ущерб другим деятелям эпохи – тому же Довмонту, например.

– Не зря говорят, что история — наука непредсказуемая.

Улусы и демосы

– Но вернёмся к Легею. Негативное отношение к нему сформировалось – я это подчеркиваю – под воздействием специализированной литературы и политических, идеологических установок.

Сейчас, получив возможность без идеологического прессинга разобраться, что к чему, можно прийти к выводу, что в поведении Тыгына, Легея и других князей большой разницы не было. Я это вижу как историк.

Ведь что такое якутское общество в конце ХVI – начале XVII века? Это совсем другие отношения, совсем другое этническое понимание.

Современный улус – это административно-территориальная единица, а тогдашние улусы имели свою динамику развития, свою структуру, свою идеологию и даже свою религию.

– Свою религию? Имеются в виду тотемы? Орёл у кангаласцев, волк у бетюнцев?

– Не только. По свидетельствам этнографов и путешественников ХVIII века, в каждом улусе был свой пантеон верховных божеств. Одни улусы поклонялись одним, другие – другим. Но при этом могли на своих ысыахах на всякий случай задабривать и просить милости и у чужих божеств. К примеру, намские или бетюнские якуты могли обратиться к божествам кангаласцев. Это зафиксировано в документах, и это вообще присуще всем евразийским кочевникам, в том числе и тюрко-монгольским.

И закономерно, что эти сложные социополитические организмы – улусы – не всегда состояли между собой в мирных отношениях.

Я даже могу сравнить их с древнегреческими демосами – враждебными, противостоящими друг другу, хотя у них было одно происхождение, они говорили на одном языке, поклонялись одним богам. Человек, рождённый в одном демосе, не мог иметь гражданских прав в другом.

История Древней Греции – сплошные войны. Афиняне против спартанцев, спартанцы против афинян, и каждый зовёт на помощь – кого? Не греков.

Можно еще междоусобицы русских князей вспомнить.

И в Якутии было такое положение. Шла борьба за власть.

«Слухи шли впереди»

– В начале XVII века в мире какая тенденция происходила? Несколько крупных держав, западных и восточных – их было немного, меньше десятка – расширяли свои территории. Цинская империя, к примеру, именно в XVII веке образовалась. И вот когда двигались такие огромные государственные образования, на востоке – Цинская империя, а с запада – претендующая на статус империи Россия, слухи шли впереди, и народы, жившие в Центральной Азии и Сибири – они знали, что идёт мощная сила и с той, и с другой стороны.

Поэтому нужно было решать свои внутренние проблемы. У кочевых народов с их улусной системой вступали в действие свои механизмы, шла центростремительная тенденция, и улусы начинали бороться между собой, и обязательно какой-то один улус выдвигал из своей среды правящую династию, которая подминала под себя всех – сначала в своём улусе, потом в других. Так появлялись харизматичные лидеры – ханы, каганы.

И у нас выдвинулись два лидера – Тыгын и Легей. Это были две силы, которые признавали не только якуты, но и русские. В документах того времени это чётко видно.

Отсюда и вся эта интрига, которую Никита Иннокентьевич и постарался показать.

Собственно, в любом произведении должен быть герой и антигерой, иначе неинтересно будет смотреть. Это противостояние и будит воображение.

Фигура, равная Тыгыну

– А устьалданцы зря обижаются. После этого фильма интерес к личности Легея возрос. Его показали как фигуру, равную Тыгыну, что и было на самом деле: только он мог с ним соперничать, только он мог ему сопротивляться.

Преимущество режиссёров, писателей и поэтов в том, что они художественными средствами пытаются передать эмоциональную, психологическую характеристику персонажей, особенно если это герой, а мы, историки, редко располагаем возможностью создать психологический портрет человека, жившего 400 лет назад. По немногим сохранившимся источникам мы можем судить только о его политических акциях. То есть как политика его можем представить, как человека – нет.

Да, Легея показали коварным, вероломным, что, разумеется, невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. Но когда идёт такая политическая борьба, тем более вооруженная, в ход идут все средства. Нарушать данное слово, заманивать противника в ловушку – на языке политиков это называется манёвром. У них ведь совсем другой лексикон.

– А Тыгын в этом фильме показан объединителем...

– Он и есть объединитель.
У кочевников два фактора влияют на центростремительные отношения.

Первый – засуха. Как только возникают проблемы с выпасом скота и заготовкой кормов, начинаются перемещения: места, пострадавшие от засухи, оставляют, перебираясь туда, где можно найти траву. А для того, чтобы осуществить эти перекочевки, создавались альянсы, образовывались орды, начинались консолидационные процессы, избирался хан, который должен был всё это возглавлять.

Второй фактор – военная опасность. Если кто-то начинал угрожать их независимости, они тоже консолидировались.

У нас такой процесс шел, но не завершился. Тыгын не был избран ханом.

Но тенденция была: выдвинулись два улуса, претендовавшие на роль объединителя.

«Первый в своем роде»

– К сожалению, от той эпохи осталось очень мало исторических источников.
Основной источник – фольклор, а он имеет свои особенности, закономерности. Нужна критика, нужны аргументы, их надо сопоставлять с имеющимися историческими источниками.

Большую помощь сейчас дают археологические материалы. В последние годы у нас в археологии произошёл прорыв, найдены даже не десятки, а сотни артефактов. При сопоставлении с этими материалами фольклорные источники можно использовать, но споров всё равно много – как интерпретировать, как сопоставить, корректно это или нет.

– А народ своё мнение составит по фильму.

– Художественный фильм – это одно, историко-документальный – другое.

Если же вернуться к фильму Никиты Аржакова, то он первый в своём роде. Сам Никита Иннокентьевич сказал, что будет и телесериал, и экранизация предшествующего «Тыгыну Дархану» романа «Глухой Вилюй». У других режиссёров есть задумки сделать что-то в историческом плане. Это можно только приветствовать: без прошлого нет будущего.

Фото предоставлено героем материала и съёмочной группой фильма «Тыгын Дархан».