Дочь солдата: как Тамара Каратаева сражалась за эпизоотическую и эпидемиологическую безопасность Якутии

Неделями, а то и месяцами отсутствовать дома, мотаться по местам, где нет дорог — одни направления, борясь то с туберкулезом, то с бруцеллезом, то с лейкозом, то с сибирской язвой – кажется, это не под силу даже мужчине. Но в нашей республике ветеринарной службой – более чем беспокойным хозяйством – долгие годы руководила заслуженный ветеринарный врач России Тамара Дмитриевна Каратаева. Дочь солдата…

За Советскую власть

– Мой отец, Дмитрий Гаврильевич Старостин, бригадир колхоза «Красный боец», ушел на фронт одним из первых, в августе 1941-го, несмотря на бронь, которая у него была как у механизатора. Три раза подавал заявление о призыве в действующую армию. Он ведь был коммунистом. Отца его, деда нашего, белые в гражданскую убили. Та война по амгинцам катком прошла. Пепеляев на Якутск из Усть-Маи через нас шел. Много крови пролил. Вот и отец десятилетним мальчишкой совсем осиротел – мать-то умерла, когда ему три года было. Вырастила его Советская власть. И он пошел ее защищать.

Когда Германия капитулировала, он и на Восточный фронт сам вызвался. Там был ранен. А в госпитале его удержать не смогли. Не долечившись, отправился домой и умер по дороге…

Мама, Варвара Ефимовна, одна с пятью детьми осталась. Когда отец на войну уходил, старшему брату десять лет было, мне – шесть, братишкам – четыре года и два, а самой младшей нашей – три месяца.

Я у отца балованная была. Ляжет спать, а я рядом пристроюсь, и ничего с ним не страшно, с таким большим и сильным.

Прощанье с ним хорошо помню. Мама ему оладий на дорогу напекла, но и нам перепало, мы наелись и уснули счастливые. А проснулась я от отцовского шепота. У него усы были щеточкой, их покалывание я и почувствовала вместе с теплом его дыхания. Почему-то не открыла глаз, не показала ему, что проснулась. А потом он ушел. Навсегда…

«Дети Варвары»

– Мать была под стать отцу, хотя физически – полная его противоположность: росточком маленькая, подмышкой у него спокойно пройти могла. У самой уже дети были, а ее все за девочку принимали. Когда в Абагу приехал на гастроли Якутский театр, они пошли с отцом на спектакль, а ее туда не пустили: «Постановка не для школьников!» Она обиделась и в клуб с ним больше не ходила.

А в партию вступила в 1943-м. На ферме, где она всю жизнь проработала, авторитет у нее был непререкаемый. Этот отсвет и на нас упал: «Дети Варвары», – говорили про нас, и так уважительно…

Не помню, чтобы она хоть минуту без дела сидела. Вечно в хлопотах. Она ведь до революции с пяти лет у богатой старухи батрачила, когда ее родители, спасаясь от голода, перебрались из Алтанского наслега в Абагинский, усадив детей на спину своей единственной коровенки.

Нас Советская власть людьми сделала. У матери – два ордена «Знак Почета». У четверых ее детей – высшее образование. Среднее специальное у старшего. Мама, неграмотная, с самого начала была нацелена на это. Когда я заикнулась о том, что хочу стать врачом, она сказала: «Врачи учатся долго. А нам надо еще младших выучить».

Курс молодого бойца

– Экзамены в Омский ветеринарный институт я сдала без троек. И училась без троек. А кроме этого, ходила в микробиологический кружок, что мне потом пригодилось в работе.

Когда я после защиты диплома вернулась домой, в Министерстве сельского хозяйства меня хотели назначить сразу главным ветеринаром района – кадров не хватало. Я отказалась: только что учебу закончила, никакого опыта. И пошла рядовым ветеринаром на Булунскую свиноферму совхоза «Амгинский».

Мой дядя Егор, узнав про это, расстроился: «Ты что теперь, как Кюлюк Охоноос будешь?» Старый Кюлюк у нас скотину пользовал – и лечил, и холостил. Вот дядя и недоумевал, стоило ли столько лет ради этого учиться.

А на свиноферме ситуация была – из рук вон: падеж, особенно среди молодняка, чрезвычайно высокий. Дело в том, что привозных породистых свиней кормили местным зерном, а в амгинском зерне низкое содержание йода. Как только рацион животных разнообразили, и они стали получать витаминные уколы, ситуация нормализовалась.

Я там с утра до вечера работала, в том числе и за свинарку. В конце концов заболела – почки застудила. Это мне потом долго аукалось. Год-два жизни давали, максимум – три, если не пролечусь. 1 год и 5 месяцев лечили. А на днях мне 90 лет исполнилось. Вот что значат советская медицина и постоянное наблюдение врачей!

Без вины виноватые

– «На земле» ветеринаром я проработала год. А супруг мой Маркел Семенович Каратаев – агрономом в Болугурском отделении того же совхоза. Потом его избрали первым секретарем Амгинского райкома комсомола, а меня (хоть со свинофермы и не хотели отпускать) назначили врачом межрайонной лаборатории Амгинского и Усть-Майского районов.

Нашему поколению достался непростой период, когда по всей республике в прямом смысле слова свирепствовали бруцеллез и туберкулез человеческого типа. А от коров заражались люди. Массово. Болели, умирали. И в каждом таком случае медики винили нас, ветеринаров – мол, это по вашему недосмотру.

Больные коровы были почти в каждом хотоне. Отчего? Чтобы увеличить количество мяса и молока, к нам завозили коров соответствующих пород, а они в нашем климате, в условиях наших тогдашних ферм неминуемо заболевали.

В регионах с более мягким климатом, где побольше ресурсов и возможностей, больных туберкулезом коров изолировали от здоровых, создавая отдельные фермы. Но в наших условиях лечить больное животное можно до самой его смерти, да так и не вылечить, а оно все это время будет заражать здоровых – и ухаживающих за ним людей. Значит, остается только одно…

Но когда выносишь предписание о забое больных животных – против тебя поднимаются все: доярки, бригадир, управляющий, директор совхоза. А каково выдавать такое предписание матери-одиночке, у которой дети мал-мала меньше, как у моей мамы в свое время? Сколько слез я тогда перевидела, сколько проклятий в свой адрес услышала. Выдержала лишь потому, что сама выросла на ферме.

И еще одно здесь важно – вакцинация. Вакцины от туберкулеза и бруцеллеза к тому времени уже были созданы, но активно их не применяли. Мы начали вакцинировать здоровый молодняк, и в результате этих комплексных мер четвертыми в СССР сумели обуздать туберкулез и бруцеллез. В тех же регионах, где практиковали не забой больных животных, а лишь их изоляцию, туберкулез не побежден до сих пор.

В режиме ЧС

– А во второй половине 1980-х у нас случилась вспышка сибирской язвы, и мы четыре года жили в режиме ЧС. До сих пор помню «маршрут», по которому шла «сибирка» от Вилюя к Северному Ледовитому океану. Животноводческих ферм там не было, да и вакцина от сибирской язвы коров защищает, но конское поголовье пострадало.

Особенно же больно ударило по оленеводческим хозяйствам. Прилетаешь на вертолете в стадо, слышишь громкое хорканье оленя, глядь – а он уже лежит ногами кверху – при острой форме все происходит прямо на глазах.

Москва все четыре года держала нас на контроле. С нами работали бригады службы Гражданской обороны, которые боролись с сибирской язвой в африканских странах.

Как вы знаете, если речь идет о «сибирке», важно не только уничтожить туши павших от нее животных (все до единой, хоть в тайге, хоть в тундре!), но и произвести обработку территорий. Дезрастворы прибывали целыми самолетами. Они действенные, но от них может развиться сильнейшая аллергия. Тогда я и нажила себе астму.

О вкусной и здоровой пище

– Хуже всего, что у сибирской язвы чрезвычайно живучие споры, способные распространиться через почву и через сто лет после вспышки. Страшно читать дореволюционные свидетельства очевидцев таких моровых поветрий, когда вымирали тысячные стада. Причиной такого могла быть как раз сибирская язва. Или бешенство, с которым, увы, ничего не сделаешь, так как распространяют его мыши.

Но даже если человечество перейдет на искусственную пищу, мы как этнос сможем благополучно жить и развиваться только в том случае, если будем есть выращенное на своей земле. Конечно, от привозной пищи мы не вымрем, но здоровье пострадает, и век существенно укоротится. Поэтому так важны программы по сохранению местных пород, местных злаковых культур. Это я как специалист говорю.

В 1995 году я защитила кандидатскую, потому что в это время ветслужба оказалась как бы вне поля зрения, а я хотела подчеркнуть важность нашей работы. Хотя в республике это понимали. При поддержке Михаила Ефимовича Николаева у нас была создана самостоятельная ветеринарная служба, а это есть только в четырех регионах страны. Но успокаиваться на достигнутом нельзя, когда речь идет о продовольственной безопасности страны – и не только продовольственной.

Наше поколение оставило после себя хорошо отлаженную систему, а задача нынешнего – развивать ее и совершенствовать соответственно велениям времени. Поэтому хочу пожелать молодым не бояться работы. А еще – крепкого и надежного тыла.

«Благодарю судьбу»

– Я всегда черпала силы в своей семье. Дочки говорят: «Мы тебя в детстве дома не помним, ты все время была в разъездах, командировках». Но даже если я никуда не уезжала, все равно приходила поздно, совершенно без сил. И лишь благодаря моему Маркелу Семеновичу справлялась с той нагрузкой, которая у меня была. На нем и дом держался, и воспитание девочек, которых он очень рано приучил к самостоятельности.

Познакомились мы с ним в Омске. Он учился в Сибирской сельскохозяйственной академии, и возле их учебного корпуса была роща, где студенты-якутяне собирались каждую субботу и воскресенье. Идея поженить нас пришла в голову однокурсникам именно там, когда мы отмечали день рождения Маркела: «Вот распределят вас в разные места, и кто знает, встретитесь ли вы потом!» Это был веский аргумент, и незадолго до окончания учебы мы расписались.

А свадьбу нам организовали однокурсники – его и мои, скинувшись по пять рублей. Отпраздновали в студенческой столовой.  Гостей было под сотню – человек 80 точно. А в этом году у нас – железная свадьба, 65 лет, и я благодарю судьбу за каждый проведенный вместе год.

«Наша гордость»

На чествовании Тамары Дмитриевны Каратаевой ей вручили Благодарность Главы РС(Я), поздравление министра сельского хозяйства республики, приветственные адреса Государственного собрания РС(Я) и главы ГО «город Якутск», а коллеги сказали немало теплых слов, идущих от сердца.

Заместитель министра сельского хозяйства и продовольственной политики Николай Афанасьев рассказал, как виновница торжества в бытность его студентом сельскохозяйственного факультета пестовала будущие кадры.

Руководитель Управления ветеринарии РС(Я) Игнатий Колодезников отметил, как по ее инициативе была создана единая государственная ветеринарная служба, контролирующая экологическую, эпизоотическую и даже эпидемиологическую безопасность на территории республики.

Возглавлявшая ранее Департамент ветеринарии РС(Я) и Управление ветеринарии при МСХ РС(Я) Лариса Макарова напомнила об усилиях Тамары Дмитриевны для «взаимодействия науки и практики», как, имея большой авторитет за пределами республики, она приглашала ведущих ученых, и к 2003 году республика была оздоровлена от лейкоза – одной из первых в стране. Это же взаимодействие науки и практики помогло определить тип арктического вида бешенства, совместно с Виктором Чернявским была подготовлена настольная книга ветеринарных специалистов республики – реестр сибиреязвенных захоронений. А разработанный ею закон стал прорывом для самостоятельности ветеринарной службы, благодаря чему в каждом наслеге появились          ветучастки и ветпункты и для нужд жителей, и для обеспечения продовольственной безопасности.

От имени земляков выступили народный писатель РС(Я) Дмитрий Наумов и глава Амгинского района Степан Кузьмин. Дмитрий Федосеевич вспомнил, как во времена его детства на фермах в ожидании матери Тамары Дмитриевны – Варвары Старостиной стирали халаты, мели, скребли, убирали: «К визитам тойонов так не готовились – вот что значит настоящее уважение!» А глава улуса назвал юбиляра просто и кратко: «Наша гордость».