Доброволец из Якутии «Каптёр»: Там всё без прикрас

После Великой Отечественной войны у нас в стране появилась лейтенантская проза – «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, «Убиты под Москвой» Константина Воробьёва, «На войне как на войне» Виктора Курочкина, «Батальоны просят огня» Юрия Бондарева. Рассказ одного из участников СВО поразил меня той же окопной правдой – без прикрас. Как было. 

Маша Евтухова

– Меня зовут Алексей. Позывной – «Каптёр». Работал на СВО по специальности оператора БПЛА, на простонародном – пилот квадрокоптера. Отсюда и позывной – «каптёр» похоже на коптер (каптёр – каптёрщик, была раньше в армии такая должность – авт.). 

Вырос я в Амгинском районе. Жил в Якутске и работал в бюджетных организациях системным администратором. Ярым патриотом никогда не был, в политику не лез. 

Когда всё это началось, почему-то начал интересоваться всем, что происходит на Украине. По телевизору рассказывали, как нацисты начали убивать мирный народ Донбасса и взрывать дома. Но я особо не верил: по интернету говорили одно, по телику – другое. Было такое ощущение, что где-то что-то недоговаривают, хотелось самому всё посмотреть и узнать. Но мыслей отправиться туда не было.

С детства я был человек крайностей: либо вообще не вмешиваться, либо делать до конца. Мне было безразлично до того момента, пока не увидел ролик о Маше Евтуховой в YouTube (семилетняя первоклассница Маша Евтухова погибла в результате ракетного обстрела жилого двора в городе Макеевке, ДНР – авт.). Это видео заставило меня задуматься: почему я ничего не делаю, когда умирают дети?

На следующий день я пошёл в военкомат, мне дали длинный список документов и направлений на медосмотры. Но мне надо было ехать сразу, и тогда я узнал про отряд «Боотур». Пошёл туда и записался добровольцем. Начались тренировки, целый месяц обучались, тренировались, а потом меня и моего друга выучили на операторов БПЛА. 

Канат, Копчёный, Мич, Шрам…

Вскоре мы поехали на СВО в составе отряда из 54 человек. На третий день, как вступили на землю Украины, нам дали задание удерживать одно село. Половина отряда, человек 25, окопались там, остальные поехали дальше. В селе с танковым взводом нас было полсотни человек.

24 сентября состоялся первый бой. Солдаты ВСУ атаковали поселение, сначала из миномётов обстреляв наши позиции. Потом более 10 танков противника вошли в село. Наши четыре танка бились до конца, но всех их подбили. Горящие люди выпрыгивали из танков, пацанам было по 18-20 лет.  Мы ничего не могли сделать, была объявлена эвакуация. Вокруг взрывались мины, стреляли танки. Мы еле выехали на «Урале» и зерновозе, где у нас был боекомплект.

Вдруг по рации нашему командиру дали приказ возвращаться обратно и отстаивать село, пока будут вывозить документы штаба. Приказ есть приказ, мы вернулись биться с автоматами против танков. Почему-то никто не сказал ни слова против. С зерновоза каждый взял гранаты и патроны. Одну гранату мы запасали для себя, чтобы не попасть в плен. 

Рванули в атаку на горящее село, где нас ждали 10 танков. Как заехали, часть бойцов выпрыгнули из машин и побежали в центр. Но мы, новобранцы, остались на месте. По нам открыли плотный миномётный огонь. Первым ранило «Каната», он как-то спокойно прокричал: «Ребята, я триста, помогите!». Человек он был вообще спокойный, интеллигентный, всегда рассуждал про всё по-научному, умными словами. Но вот второй прилёт мины – и… человека не стало.

Рядом с ним стоял «Копчёный», тоже добрейшей души человек, интеллигент, работал в школе с подростками, даже матом не ругался. Он тоже ушёл сразу… 

Мы стали прорываться в центр деревни, по пути увидели лежащего без ноги человека, бил фонтан крови. У меня не было жгута, но ребята подбежали, перебинтовали его. Слева лежали уже тела покойных людей. Потом я узнал, что среди них был мой напарник «Мич», с которым учились на оператора. Мичил был очень жизнерадостным парнем, всегда улыбался, оправдывая своё имя (Мичил по-якутски – счастливый, радостный – авт. ), несмотря на жизненные проблемы, которые у него были. 

Вместе с Мичем погиб и наш друг Алик («Шрам»), простой парень из деревни, который мог смастерить что угодно. Он был очень работящий и любознательный – всегда про всё спрашивал, хотел узнать многое…

Потом по рации опять объявили эвакуацию, стали вытаскивать раненых, нести их в подвал. Были и «трехсотые». Хорошо, что наши остановились и забрали нас. Это были ребята из ЧВК. Оставшиеся в селе бойцы из нашего отряда отстреливались и шли пешком пять километров. У них тоже было много раненых. Там остался «Хомус», позитивный мужик, всегда с хомусом ходил. Его ранило в живот, и он остался с гранатой в руках и повторял: «Я в плен не сдамся… Оставьте меня, я их взорву…». 

Носки и варежки бабы Нюры

Когда над тобой свистят и взрываются рядом мины, умереть не боишься. Самое страшное, что тебе может оторвать руки и ноги, а ты останешься живым… Там работает один инстинкт – самосохранения. На войне нет чести и отваги, о которых пишут в книгах, нет киношных героических поступков. Там грязь, кровь и человеческие кишки… 

На другой день мы уже ехали защищать другое поселение. Некоторые из нас уехали домой, и мы их не осуждали и не думали, что они трусы. Наоборот, я про себя думал: зачем я, дурак, остался, зачем мне всё это? Может, мне было просто стыдно смотреть в глаза жёнам погибших товарищей, и я остался.  

Мы сгруппировались с нашими и удерживали село, по которому днём постоянно палила артиллерия. Толком не спали, парней отправили в окопы, а я, как оператор разведки, изучал местность, делал заметки на картах с помощью коптера. Один раз нам это помогло, когда мы заблудились по дороге в «Урале». По моей карте выехали к своим. 

Нашего комбата звали «Михалыч». Он вместе с солдатами ночевал в окопах, помогал нам, всегда делился сигаретами, разговаривал как с младшими братьями. В один из дней в штаб прилетела ракета «Хаймарс», убило десятки людей, в том числе и «Михалыча». 

Местные жители, бывало, смотрели на нас косо, но были и те, кто делился хлебом и солью. Поддержка правительства республики была колоссальной, а ещё больше помогали нам простые жители Якутии. Гуманитарная помощь шла со всех концов России. Запомнились мне варежки и носки, которые связала баба Нюра из какой-то деревни, и её письмо. Я до сих пор храню эти носки и варежки. 

А напоследок – что я думаю о СВО?  Это не противостояние с украинским народом, это противостояние НАТО и России. Просто поменялась площадка боёв. Раньше это были Сирия, Африка, Афганистан и далее по списку, а сейчас это Украина. 

А сплю я спокойно, как и раньше. Ничего не поменялось. Может, потому, что я никого там не убил, почти забыл, что был там. Да, психически люди меняются, но это не из-за психологии, это просто химия человека, побывавшего там. Адреналин и дофамин уже не выделяются так интенсивно, как там, из-за этого здесь кажется, что всё серо и скучно.