Дмитрий Наумов: «Надо уметь отличать правду ото лжи»

9 и 10 ноября в Саха театре состоится премьера спектакля «Над вечным покоем» об одном из создателей якутской автономии Степане Аржакове – известном и неизвестном. Автор пьесы – народный писатель Якутии Дмитрий Наумов. О ней и её герое мы с ним и поговорили.

Сталинский букварь

– Пьесу об Аржакове меня попросили написать его земляки. Во время работы над ней я столкнулся с тем, что литературы о Степане Максимовиче почти нет. Изданные Администрацией Вилюйского улуса книга и – совместно с Национальным архивом – альбом. Вот практически и все из общедоступного.

А человек это был уникальный. В 1918 году, когда ему было восемнадцать, он руководил установлением Советской власти в Вилюйске. В 1920 году, выехав на учебу в Москву, весной 1921-го стал заведующим Якутского отдела в Наркомнаце – Народном комиссариате по делам национальностей, которым руководил Сталин.

Но мало кто знает – когда Новгородов, Семен Андреевич, работал над созданием якутского алфавита и букваря, самое деятельное участие в этом принимал Наркомнац – финансировал работу по отливке шрифта, печати учебников, а Аржакову приходилось решать множество возникавших в процессе этого неувязок. Но об этом никто не упоминает. Наркомнац – это же Сталин, как можно!

Быть или не быть?

– Именно во время работы в Наркомнаце Аржаков с Виленским и Ефимовым поставили вопрос о создании Якутской автономии. А противников этого было много – особенно в Якутии. Главный аргумент – «не справимся, не вытянем». Даже съезд, на котором предполагалось обсудить организационные вопросы, не смогли провести. Белых тогда и близко не было – просто общего языка не нашли.

Только 28 июня 1921 года с перевесом всего в девять голосов приняли-таки историческое решение: автономии быть. А потом – восстание. Якутск, Амга, Вилюйск, Верхоянск – в осаде, на остальной территории Советская власть рухнула. Ревкомовцев расстреливали, вернули во власть князей, вывешивали портреты царя.

К тому времени Аржаков, закончив учебу, вернулся в Якутию и оказался в самом пекле в прямом смысле слова: он единственный из числа своих соратников-революционеров ходил с оружием в руках на врага. В 1922 году воевал с Коробейниковым, в 1923-м – с Пепеляевым.

В осаде

– Оборона слободы Амги от коробейниковцев продлилась четыре месяца, но всё могло закончиться крахом, когда белые дали знать осажденным, что перебили шедший к ним на выручку отряд Каландаришвили: тягловый бык доставил в слободу залитые кровью бурку, одежду и документы «Деда» (партийное прозвище Нестора Александровича) – с посланием, что никто на помощь не придет. В стане красных поднялась паника. Решение было почти единогласным: «Уходим!» Против было только два голоса – Степана Аржакова и политрука Назарова, уроженца Верхнего Бестяха: «Выйдем из Амги – перебьют из засад».

И речь шла не только об отряде. Что было делать с населением? Только при помощи местных едой и сеном для лошадей 380 красных бойцов могли так долго держать оборону, и амгинцы совершенно справедливо полагали, что белые им этого не простят. «Вы уйдете – нам не жить», – говорили они. Когда же в мае осажденный гарнизон дождался спасения, 37 семей ушли с ними. Только одна семья осталась, и коробейниковцы их всех перестреляли. Та же участь ожидала бы и остальных – в этом нет никаких сомнений.

Мирное урегулирование

– В Якутске, пока Аржаков с товарищами отражал в Амге атаки, его заочно выбрали членом Губбюро, и едва добравшись до столицы, он был назначен наркомом внутренних дел в сформированном 30 мая 1922 года Правительстве ЯАССР. Сразу был издан манифест об амнистии повстанцев, и Аржаков, который совсем недавно был у них на мушке, очень деятельно эту политику проводил. При этом в позднейшее время на него поставили клеймо чуть ли не палача родного народа на том основании, что он руководил ГПУ.

У меня же на стене висит фотография нашего школьного похода в местность Арыы, где белые убили 28 человек (в числе которых был брат Эрилика Эристина Гавриш-младший) – там нашим проводником был старик, воевавший у белых. Помню, как он нам рассказывал: «Вот здесь была наша засада, а когда отряд Курашова появился вон оттуда, мы стали по ним стрелять». При этом дед спокойно дожил до полета Гагарина в космос.

А чем кончилось Тунгусское восстание 1924 года? В 1925-м его не подавили, а мирно урегулировали, на чем настоял Сталин. Аржаков тогда был секретарем обкома. Пятьсот участников разошлись по домам. Мало того – взамен изъятых винтовок им раздали берданки, дробовики и порох, даже деньжат подкинули, чтобы они со своими семьями не перемерли с голоду. Об этом тоже помалкивают.

Вслед за этим – восстание Ксенофонтова. А когда после него отстранили от власти председателя Центрального исполнительного комитета ЯАССР Максима Аммосова и секретаря Якутского обкома Исидора Барахова, Аржаков, в 1926-м снова уехавший учиться в Москву, встал на их защиту. В этом он весь.

Передовой опыт

– В 1930 году, закончив учебу, Степан Максимович вернулся, работал в правительстве. А в 1932-м его назначают руководить Наркомземом, по-нынешнему – министерством сельского хозяйства.

Отсталость тогда была страшная – пахали на быках. Аржаков же организовал 11 машинно-тракторных станций, занялся кадрами, открыв курсы и направляя на учебу людей, которые позже стали знатными тружениками, орденоносцами.

В моем родном колхозе «Киров», где раньше еле-еле засевали гектаров семнадцать, в лучшем случае – двадцать, получая 170 снопов, засеяли 80 га и получили 1700 снопов. Разница – в десять раз! Аржаков сделал об этом доклад на съезде стахановцев, а председатель колхоза Федор Борисов по его просьбе – содоклад в порядке распространения передового опыта. Амгинский колхозник Степан Данилов, которого я лично знал, получил в то время на себя и семью свыше четырех тонн зерна годового дохода.

При таком положении дел насильственная коллективизация сошла на нет – люди, видя, как богатеют колхозы, как строятся новые фермы, стали вступать туда добровольно. За те шесть лет, что Аржаков возглавлял Наркомзем, якуты в массе своей впервые наелись досыта, и я, руководивший Министерством сельского хозяйства в 2000-2003 годах, бесконечно его за это уважаю.

Борьба за власть

– В мае 1937 года Сталин на Политбюро назначил Аржакова председателем правительства ЯАССР. А через восемь месяцев, в 1938 году, члены правительства ополчились на своего председателя, объявив его врагом народа. Провели два заседания, чтобы исключить Степана Максимовича из партии. А он в то время был депутатом Верховного Совета СССР, депутатом Верховного Совета ЯАССР. Его сняли со всех постов и много месяцев добивались его ареста. И все это исходило из Якутска, не из Москвы. Борьба за власть – страшное дело.

Кто Ойунского объявил врагом народа? И вообще – с чего это он враг народа? Суда над ним не было. Но врагом объявили. Кто? Сталин? Нет. Все здесь, сами. Потом десятилетиями боролись с памятью о нем. Мой отчим, который меня вырастил и которого я звал отцом, очень любил слушать олонхо, и я их ему читал, принося из библиотеки. Одна из книг начиналась с 13-й страницы. Предыдущие были аккуратно вырезаны. Много позже я нашел это издание, только целое и невредимое – с предисловием Ойунского.

А Максим Аммосов? Он был расстрелян в июле 1938 года, 25 ноября того же года Лаврентий Павлович Берия, став наркомом внутренних дел вместо Ежова, пересмотрел его дело, после чего в январе 1939-го нарком внутренних дел Киргизской ССР и начальник политуправления Киргизии, по чьему приговору расстреляли Аммосова, сами получили высшую меру наказания.

Стрельба по-вилюйски

– Сюда просится еще одна история. Дочь Марины Цветаевой Ариадна Эфрон, отбывая ссылку в Туруханском крае в 1930-е годы в тех же местах, что и Сталин в свое время, слышала рассказы местных, как он охотился в тайге с якутом. Правда, называла она его «егерем». Но какой может быть егерь там, где стоит 37 домишек! Егоров это был, а не егерь – уроженец 1-го Кюлятского наслега Вилюйского улуса Байбал (Павел) Егоров.

Он научил ссыльного Джугашвили вязать сети и стрелять по-вилюйски, то есть снизу. При таком способе стрельбы по куропаткам те из них, что находятся выше, принимают подстреленных нижних за зарывшихся в снег, что позволяет бить их в больших количествах. Сталину, перенявшему вилюйский способ охоты, удалось однажды добыть 12 куропаток, о чем он рассказал Хрущеву, а тот в своих мемуарах не преминул поддеть его даже в такой малости, выставив лжецом. При этом Гровер Ферр в своей книге «Оболганный сталинизм. Клевета ХХ съезда» указывает на 61 факт прямой лжи в докладе Хрущева. Ну да это дело понятное – у кого что болит, тот о том и говорит.

Но вернемся к Байбалу. В советское время зазвали его в правление, чтобы он подписался на заем, а старик, показывая на портрет Сталина, брякнул – мол, Осип (он его Осипом называл) остался мне должен полпуда муки и четыре плитки чая. После этого заявления он отправился из конторы не домой, а совсем в другое место. Защищавший его адвокат Елисеев написал об этом произволе Сталину, но отправил письмо не почтой, а через верного человека, который доставил письмо в Кремль, после чего Егорова немедленно освободили. Кстати, именно этот адвокат был у Аржакова.

«С нарушениями социалистической законности»

– В апреле 1940 года Степана Максимовича осудили по так называемому Центральному делу – по нему шли 25 человек, 16 из которых приговорили к расстрелу. Верховный суд СССР приговор отменил как вынесенный с нарушениями социалистической законности. 17 мая 1941 года расстрельный приговор и ему, и другим заменяют различными сроками. В итоге Байкалов отсидел по этому делу пять лет, Субурусский – тоже (оба умерли в 1950 году). Аржаков, приговоренный к восьми годам, в 1942-м пишет из чукотской тюрьмы заявление об отправке на фронт. В ответ на это опять поднимается волна доносов – дескать, он тут заключенных баламутит, а время военное, законы – тоже, и Аржакова расстреляли.

Всю жизнь он положил на то, чтобы Якутия из бедного и отсталого региона превратилась в развивающийся и процветающий. И погиб в 42 года.

А его вдова Варвара Ивановна из рода Бубякиных фамилию «Аржакова» так и не сменила. Самая верная из жен репрессированных… В пьесе я и об этом написал.

«Своё видение»

– Но пьеса и спектакль, конечно, могут различаться. У режиссеров свое видение. В этом я не раз убеждался, сотрудничая с народными театрами. В планах даже «Битва режиссеров»: на сцене Хатасского народного театра они покажут восемь спектаклей по одной моей пьесе.

В Саха театре в разное время шли четыре спектакля по написанным мной пьесам. Первой была комедия «Забастовка быков», потом «Сегодня или никогда» об Исидоре Барахове (идет уже больше десяти лет), «Республика» о Максиме Аммосове и «Судьба солдата» о Николае Ноттосове, спасшем при выходе из харьковского окружения знамя полка – эта постановка тоже прочно вошла в репертуар. Нынешняя будет пятой.

А в завершение сегодняшнего разговора хочу сказать еще об одном. Работая над историческими пьесами, я много времени провел в архиве, и когда художник Федот Макаров задумал большое полотно о делегатах Первого всеякутского съезда «Избранные народом», я, чем мог, помогал ему. Например, подсказал имена пятерых делегатов. Он молодец, большое дело сделал. Больше всего меня радует, что эта картина будет находиться в Музее государственности РС(Я) в селе Кюль. Скоро его откроют, и «Избранные народом» займут там достойное место. Эти люди по-настоящему служили Родине, и мы должны их помнить. Но при этом надо уметь отличать правду о них ото лжи. Именно ложь сокрушила и Советскую власть, и Советскую страну. Это тоже нельзя забывать.