Чудо на Ижме. Как якутский пилот спас пассажиров и экипаж

7 сентября 2010 года в Ижме (Республика Коми) совершил аварийную посадку самолёт Ту-154 АК «АЛРОСА», летевший из Удачного в «Домодедово». Это происшествие затем получило название «чуда на Ижме».

За штурвалом был Андрей Ламанов. Тот рейс выполнялся с двумя командирами – во время длительных полетов они сменяют друг друга.
Андрей Александрович летает и сейчас. На звонок корреспондента «Якутии» Герой России Андрей Ламанов ответил в Мирном, перед вылетом в Москву.

Коэффициент надёжности

– Андрей Александрович, до случая в Ижме у вас случались какие-то нештатные ситуации?

– Нет. Был случай с отказом одного двигателя, но у нас это не считается аварийной ситуацией. Есть же ещё два. Три двигателя на самолёте являются коэффициентом надежности, и полет продолжается согласно заданию. Вот на Боинге, у которого два двигателя – это аварийная ситуация, и надо искать ближайший аэродром, чтобы произвести посадку.

– Расскажите о том дне. Конечно, уже десять лет прошло, но такое ведь не забывается.

– Это был абсолютно рутинный полет. Но когда самолёт обесточился, мы сразу поняли, что спасет нас только аварийная посадка. Из-за неисправности аккумуляторных батарей произошло короткое замыкание, навигационное оборудование и топливные насосы вышли из строя, пропала радиосвязь.

«Спасти пассажиров и экипаж»

– Я был в кресле командира корабля и непосредственно пилотировал полет. Мы снизились до 3000 метров и стали искать, где можно сесть. Летели над рекой Ижмой и высматривали подходящую площадку на берегу или, на худой конец, участок реки.

О существовании аэродрома в Ижме, да и о самой Ижме я до этого не знал.

Собственно, это и не аэродром: самолёты там давно не принимали, осталась только вертолетная площадка, а вертолет может садиться вертикально, ему пробега не нужно.

– Страшно было?

– Я занимался своей работой, думать о чем-то другом мне было некогда. Стояла одна задача: посадить самолёт, спасти пассажиров – их было 72, если мне не изменяет память, и экипаж — девять человек.

В отсутствие полос безопасности

– В Ижме не было ни концевых, ни боковых полос безопасности, так что эта площадка не годилась для посадки даже самолёта 3-го класса, как, например, Ан-24, на которых я летал восемь лет, не говоря уже о Ту-154.
Представьте: узенькая полосочка 35 метров шириной, а размах крыла моего самолёта – 37,5 метров, длина фюзеляжа – почти 50. Мы самолётом закрыли полосу, на которую сели.

– Как вас, наверное, трясло…

– Нет, не трясло, не болтало, ничего подобного. Посадка была очень мягкая, пассажиры даже подумали, что мы сели на трассу.

– Конечно, «Необыкновенные приключения итальянцев в России» все смотрели.

– Пассажиры – спасибо им огромное! – были очень дисциплинированные: когда объявили об аварийной ситуации, они беспрекословно слушались бригаду бортпроводников, которым я тоже очень благодарен: всем все сумели объяснить, всех успокоили. В итоге пострадавших не было.
Даже у самолёта основные силовые элементы остались целы, и он ещё восемь лет отлетал, перевозил пассажиров и грузы.

«Страшно стало потом»

– А когда все было уже позади, какие чувства накрыли?

– Страшно стало потом, когда правительственная комиссия приступила к расследованию. Казалось, что что-то можно было сделать лучше, по-другому. Но комиссия в итоге пришла к выводу, что мы все сделали правильно.  С отцом и братом тоже этот случай разбирали, они у меня оба лётчики. А мама и жена просто переживали, больше всех супруга.

– Так вы, получается, потомственный авиатор.

– Да, в авиацию пришёл за отцом и братом. С трёх лет, как начал что-то соображать, ни о чем другом не мечтал.
Мы в Казахстане жили, отец был командиром авиапредприятия в родном Кустанае. После окончания Актюбинского высшего летного училища гражданской авиации я восемь лет там летал, сначала на Ан-24, потом переучился на Ту-154 и перевелся в Москву, во «Внуковские авиалинии».

– И не думали, конечно, что ваша история даже в кино попадет.

– Кино есть кино. То, что показали в фильме «Ёлки», ничего общего с нашей историей не имеет. Разве что тип самолёта. Но юмор в жизни необходим, так что я не против. Хотя сам люблю два фильма про лётчиков: «В бой идут одни старики» и «Хроника пикирующего бомбардировщика».

Имя «ласточки» – Ижма

– Андрей Александрович, вернёмся к самолёту. Вы сказали: он восемь лет отлетал после Ижмы…

– В 2018 году я перегнал его в Новосибирск – в Толмачёво есть музей гражданской авиации. Руководство решило: коль скоро я его посадил в Ижме, значит, сам должен перегнать его туда. Там ему и имя дали – «Ижма».

– А вы его как называли? Как вообще лётчики свои самолёты называют?

– Ну как… Во время обхода перед вылетом и погладишь его, и «ласточкой» назовешь. Мы же одно целое, и я счастлив, что товарищ мой не пошел на переплавку, не был разрезан или продан.

Кстати, это было целое дело: тысячи писем было написано в разные организации, тысячи просьб. Сейчас же появились общества, занимающиеся историей авиации, особенно советской, и вдвойне приятно, что там много молодых. Вот они этого и добились.

Конечно, жалко расставаться с товарищем, но я рад, что он останется хотя бы на постаменте.